Бернард Вербер - «Древо возможного» и другие истории

Они были уже в нескольких тысячах километров от Солнца.

Температура на борту неумолимо повышалась. Черные очки уже не спасали от такого яркого света.

Ракета неуклонно приближалась к Солнцу, Симон ввернул:

– Вы не находите, что сегодня тепло?

Экипаж искренне расхохотался.

Симон решил, что первые шаги по звезде они сделают в зоне одного из пятен. Пьер надел костюм вулканолога, включил портативную систему охлаждения и вышел, размахивая флагом Земли. Все пожелали ему удачи. Благодаря стальному страховочному тросу он мог вернуться в любой момент.

Через переговорное устройство его товарищи услышали исторические слова:

– Я первый человек, попирающий ногами Солнце, и я водружаю здесь знамя своей планеты.

Симон, Люсиль и Памела зааплодировали, но так, чтобы ладони не соприкасались и не разогревались еще больше.

Пьер сунул флаг в солнечную топку, и он тут же вспыхнул.

Симон спросил:

– Ты что-нибудь видишь?

– Да… Да! Это невероятно! Здесь есть жители!

Треск.

– Они подходят ко мне…

Экипаж услышал протяжный вздох. Тело Пьера воспламенилось. Обезвоженные барабанные перепонки команды уловили звук, напоминавший шуршанье сухих листьев – «фшшшш».

Костюм вулканолога никогда не получит рекомендаций НАСА. Экипаж втащил обратно трос с оплавленным концом.

Люсиль перекрестилась:

– Пусть душа твоя поднимется к небу, черному и холодному.

Сейчас эти слова казались ей истинно благим пожеланием.

Симон хотел было стукнуть кулаком по обшивке «Икара», но вовремя спохватился. Надо избегать любого вида трения.

– Я должен все увидеть сам, – заявил он.

Он направился к шкафу с одеждой и, стараясь прикасаться к предметам только кончиками пальцев, облачился в костюм вулканолога.

– Не ходи, – попросила Памела.

– Ты тоже погибнешь, – предупредила его Люсиль.

– Если на Солнце действительно есть обитатели, как их называть? Почему не… солнечане? Мы все время безуспешно ищем марсиан, венерян, а инопланетяне живут здесь, в самой горячей точке на небе. Солнечане! Солнечане!

Симон вошел в огонь. Он увидел огромные шквалы оранжевой магмы. Это был не газ, не жидкость, а огонь во всей своей мощи, в чистом виде. По сравнению с такой температурой жаркая кабина казалась ему теперь прохладной.

Он обливался потом. Он знал, что у него всего лишь несколько минут, чтобы отыскать жителей Солнца. Он с трудом продвигался вперед, на тросе как на поводке. Если в ближайшие три минуты ничего не произойдет, он вернется на корабль. И речи не может быть о том, чтобы обуглиться подобно Пьеру. У Симона не было ни малейшего желания стать мучеником, он просто страстно, безумно хотел провести смелый научный эксперимент. А погибший ученый – это ученый, которому эксперимент не удался.

Он с опаской посмотрел на часы. Их разорвало на множество осколков.

И в этот миг он заметил «их». Они были перед ним, похожие на фантастические завитки огня. Солнечане. Огромные бабочки с оранжевыми крыльями напоминали живые клубы магмы. Они общались телепатически.

Они говорили с Симоном не долго, чтобы он не успел загореться. Солнценавт кивнул головой и повернул к «Икару».

– Невероятно, – сказал он потом Памеле. – Эти огненные существа живут на Солнце уже миллиарды лет. У них есть язык, наука, цивилизация. Они купаются в солнечном огне без всякого вреда для себя.

– Кто они? Как они живут?

Симон сделал неопределенный жест.

– Они взяли с меня обещание ничего не открывать людям. Солнце должно остаться «терра инкогнита». Мы должны защитить его от экспансии землян.

– Ты шутишь?

– Ни в коем случае. Они дают нам возможность вернуться только потому, что я поклялся сохранить в секрете все, что они поведали. И я никогда не нарушу клятву.

Симон смотрел на пылающий огонь в занавешенном иллюминаторе.

– В принципе, было глупо назвать корабль «Икаром». Как называется птица, которая вечно возрождается из пепла?

– Феникс, – сказала Памела.

– Да, феникс. Экспедиция «Феникс». Вот как нужно было ее назвать.

– Все есть в тебе уже с самого твоего рождения. Ты всего лишь вспоминаешь то, что уже знаешь, – объяснял ему отец.

«Все во мне. Все уже во мне…»

Он всегда считал, что, только путешествуя и набираясь опыта, можно понять мир. Значит, он будет заново открывать то, что уже знает? Что всегда знал? Эта мысль его преследовала: все уже в тебе. Мы не узнаем ничего нового, мы находим в самих себе спрятанные истины. Значит, младенец – мудрец? Зародыш обладает энциклопедическими знаниями?