Эрик-Эмманюэль Шмитт - Мечтательница из Остенде

— Да, вы правы, это очевидно.

И мне почудилось, будто в этот миг — и на все последующие годы, подаренные нам судьбой, — воздух, окружавший нас, волшебно переменился.

Внезапно эту идиллию разорвало пронзительное дребезжание дверного звонка. Он поморщился:

— Это мой шофер…

— Уже?

Какие же удивительные сюрпризы готовит нам жизнь: в полдень я еще не знала этого человека, а сейчас, в сумерках, мне было невыносимо тяжко расставаться с ним.

— Нет, Вильгельм, вы не можете уйти так…

— В этом халате?

— В халате, не в халате — вы не можете просто взять и уйти.

— Я вернусь.

— Вы обещаете?

— Клянусь вам.

Он поцеловал мне руку, и это мгновение затмило все предыдущие двадцать три года моей жизни.

Когда он переступал порог, я сказала ему вслед:

— Полагаюсь на вас, иначе мы больше не увидимся, ведь я даже не знаю, кто вы.

Он с улыбкой сощурил глаза:

— Вот это-то и прекрасно: вы меня не узнали.

И прикрыл за собой дверь.

Я не захотела смотреть, как он уезжает, — так и осталась сидеть без сил, в глубине темной комнаты.

Оглушенная случившимся, я не придала значения его последней фразе, зато ночью, перебирая одну за другой все минуты нашей встречи, задумалась над этими словами: „Вы меня не узнали“. Разве мне уже приходилось его видеть? Нет, я бы непременно запомнила человека, наделенного столь замечательной внешностью. Может, мы жили рядом в детстве? Да, скорее всего так: детьми мы играли вместе, а потом выросли. Он меня узнал, я его нет, этим все и объяснялось.

Так кто же он?

Я долго рылась в памяти, но не нашла в своем прошлом никакого Вильгельма… И потому лихорадочно ждала его возвращения.

На следующий день он предварил свой приход телефонным звонком, спросив, можно ли прийти к чаю.

Когда он появился, меня буквально ослепил его вид: элегантный блейзер, рубашка из тончайшей ткани, дорогие туфли и множество прочих деталей костюма превратили вчерашнего дикаря в светского человека, создав ощущение, что передо мной какой-то незнакомец.

Он заметил мое смущение.

— Ну-ну, только не уверяйте меня, будто сожалеете о том, что я облачен в свои собственные вещи. Иначе я сейчас же переоденусь в халат вашей служанки, я ведь его вам принес.

И он вручил мне халат, завернутый в шелковую бумагу.

— Не нужно меня запугивать, — ответила я, — уж как-нибудь постараюсь привыкнуть к вашему новому обличью.

Я провела его в гостиную, где нас ждали чай и пирожные. Похоже, ему было приятно вновь оказаться здесь.

— Я все время думал о вас, — признался он, садясь.

— О, вы украли у меня текст: это были первые слова, с которыми я хотела к вам обратиться.

Он прижал палец к губам, затем повторил еще нежнее:

— Да, я все время думал о вас…

— Любимый мой! — воскликнула я, и меня одолели рыдания.

Я и сама не понимала, отчего веду себя так необычно, когда этот человек оказывается рядом со мной. С какой стати я вдруг залилась слезами? Чтобы укрыться в его объятиях, ибо в следующее мгновение я именно это и сделала. Сомнений не было: стоило ему приблизиться, как другая женщина, доселе дремавшая во мне, гораздо более женственная и хитрая, тотчас просыпалась и действовала столь умело и ловко, что я решила дать ей полную волю.

Он успокоил меня, отстранил, усадил в кресло, сам сел в другое, рядом, и попросил разлить чай. Он вел себя вполне разумно: слишком бурные эмоции действуют убийственно. Этот возврат к привычным жестам позволил мне вновь обрести хладнокровие и остроумие.

— Вильгельм, вчера вы узнали меня, но я вас так и не узнала.

Он недоуменно поднял брови.

— Простите, не понял. Вы сказали, что я вас узнал?

— Наверное, мы играли вместе, когда были совсем маленькими, разве нет?

— Вы так полагаете?

— А разве вы не помните?

— Нет, совсем нет.

— Тогда почему же вы упрекнули меня в том, что я вас не узнала?

Он вдруг ужасно развеселился.

— Честное слово, я вас просто обожаю!

— В чем дело? Что я такого сказала?

— Вы единственная женщина на свете, способная влюбиться в неизвестного мужчину, вышедшего из воды. Я смеюсь над тем, что вы меня не узнали, потому что я известен.

— Мне?

— Нет. Множеству других людей. Обо мне пишут газеты, они печатают мои фотографии.

— Почему? Что вы такого делаете?

— Что я делаю?

— Ну… вы играете на сцене, пишете, побеждаете в каких-нибудь соревнованиях? Вы чемпион в автомобильных гонках, в теннисе, в парусном спорте? Ведь известность достигается талантом. Так чем вы занимаетесь?