Джек Кэнфилд: Куриный бульон для души. 101 история для мам. О радости, вдохновении и счастье материнства

Иногда я притворялась, что мне больно, только чтобы снова разыграть с ней этот ритуал. Когда я стала старше, он немного изменился, но мама всегда находила способы облегчить мою боль и подарить радость, которая пронизывала все стороны моей жизни. В трудные дни, когда я училась в старших классах, она предлагала мне свой любимый шоколадный батончик «Херши» с миндалем. А в годы моей юности часто звонила, чтобы предложить устроить спонтанный пикник в парке Эстабрук, просто потому, что в Висконсине наступил теплый солнечный день. После каждого моего визита к родителям мама присылала записку с благодарностью, напоминая, как сильно она меня ценит.

Но все равно я лучше всего помнила тот ритуал из детства, со словами: «Когда будет больно, сожми мою руку, и я скажу, что люблю тебя».

Когда мне было почти сорок, однажды утром папа позвонил мне на работу. Он всегда всеми командовал, но тут я услышала смятение и панику в его голосе.

– Мэри, что-то случилось с твоей мамой, и я не знаю, что делать. Пожалуйста, приезжай как можно скорее.

За десять минут, которые я добиралась до дома родителей, меня переполнил ужас, ведь я не знала, что произошло с мамой. Когда я приехала, отец ходил по кухне из угла в угол, а мама лежала на кровати. Ее глаза были закрыты, а руки сложены на животе. Я позвала ее, стараясь скрыть волнение в голосе:

Мы не знаем, когда наступит момент истины, но с кем бы я ни была в этот момент, я поделюсь с ним милым ритуалом моей мамы.

– Мама, я пришла.

– Мэри?

– Да, мама.

– Мэри, это ты?

– Да, мама, это я.

Я не была готова к следующему ее вопросу и не знала, что делать, когда она задала его.

– Мэри, я умру?

Я чуть не разрыдалась, глядя, как беспомощно лежит моя любящая мама.

И тут я подумала: А что бы сказала она?

Целую секунду, длившуюся вечность, я подбирала слова:

– Мама, я не знаю, умрешь ли ты. Но если тебе это нужно, ничего страшного. Я тебя люблю.

Она воскликнула:

– Мэри, мне так больно!

И снова я не знала, что сказать. Я села рядом с ней на кровать, взяла ее за руку и услышала, как говорю:

– Мама, когда будет больно, сожми мою руку, и я скажу, что люблю тебя.

Она сжала мою руку.

– Мама, я люблю тебя.

Мама много раз сжимала мою руку, и я много раз говорила, что люблю ее, в последующие два года, пока она не умерла от рака. Мы не знаем, когда наступит момент истины, но с кем бы я ни была в этот момент, я поделюсь с ним милым ритуалом моей мамы.

«Когда будет больно, сожми мою руку, и я скажу, что люблю тебя».

Молодая женщина по имени Мэри родила первенца, и поскольку ее муж был на военной службе, она провела пару недель после родов в доме своих родителей.

Однажды Мэри обмолвилась своей маме, что ее удивил рыжеватый цвет волос ребенка – ведь и она, и муж были блондинами.

– Ну как же, Мэри, – сказала ее мать, – ведь твой папа рыжеволосый.

– Но мама, – ответила Мэри, – какая разница, вы же меня удочерили.

С легкой улыбкой мама сказала самые приятные слова, которые ее дочь когда-либо слышала:

– Я все время об этом забываю.

Ввоскресенье незадолго до Дня благодарения мой прихожанин Ангус Макдоннел сказал, что у него родился внук, малыш Ангус Ларри. Он попросил меня окрестить его. Совет нашей церкви остался недоволен этой просьбой, поскольку семья ребенка жила в другом штате. Церковь очень серьезно относится к поддержке тех, кого взяла под свое крыло.

Но желание Ангуса Макдоннела было важнее, и в следующее воскресенье малыш Ангус Ларри был окрещен в присутствии своих родителей Ларри и Шерри, дедушки Ангуса, бабушки Минни и многих других членов семьи.

В нашем приходе крещение традиционно проходит так: пастор спрашивает: «Кто стоит с этим ребенком?», и тогда вся родня малыша встает с мест и остаток церемонии проводит на ногах. Держа на руках Ангуса Ларри, я задал этот вопрос, и все его родственники встали на ноги.

Когда все поспешили из церкви домой доедать индейку, я отправился обратно в святилище, чтобы потушить свет. На передней скамье сидела женщина средних лет. Она будто не могла подобрать слова и долго не решалась поднять на меня глаза. Наконец она сказала, что ее зовут Милдред Кори, и похвалила славную церемонию крещения. Она вновь помолчала и добавила:

– Моя дочь Тина недавно родила ребенка. Его полагается крестить, верно?

Я предложил Тине и ее мужу позвонить мне и обсудить вместе все детали. Милдред вновь заколебалась, а затем, впервые не отводя взгляда, сказала: