Виктор Рид: Леопард

— Это я люблю тебя, малыш?

— Я понял это, — быстро заговорил мальчишка. — Я знаю, почему ты меня любишь.

— Молодой бвана говорит загадками, — нахмурясь, сказал Небу.

Как и прежде, земля под его ногами была глубока и упруга. Здоровыми, чуткими пятками он выслушивал свой материк; он слышал, как пшеничные поля на нагорьях радуются возвращению Небу-земледельца.

— Молодой бвана! Глупости! — мальчишка улыбнулся. — Я знаю почему. Ты мой отец.

Небу был за стенами пещеры. Он был на расстоянии трех дней от своей болезни. Большой лук звенел, семифутовое копье пело, звери и птицы с воплем уносились в глубь джунглей, потому что вернулся Небу-охотник.

— Отец, — ласково проговорил мальчишка, улыбаясь ему.

Пятки его различали гул прибоя у Момбасы. Огромные волны высотой пятьдесят ярдов отвесно вставали над поверхностью океана, вскидывая косматые головы, и с ревом впивались в песчаный берег.

Негр осторожно сказал:

— Значит, ты это знаешь, малыш. Я сам не решился бы причинить боль полубване, рассказывая ему такие вещи. Ибо тогда ты не смог бы вернуться в большой дом в Паркленде и играть с детьми белых.

Глаза мальчишки сузились от страдания.

— Моя мать была белой, — медленно проговорил он.

— Она… она была женой воина! — воскликнул Небу.

Зрачки мальчишки расширились. Страдание прошло, взгляд был ясен.

— Мой отец воин, — сказал он, гордо подняв голову, — Небу-воин. Я очень люблю его.

— Сердце, — прошептал Небу, испугавшись могучего удара в груди, — сердце, разве ты можешь умереть, услышав добрые вести?

— Великий воин, — сурово сказал Небу. — Один на один он убил бвану, вооруженного винтовкой. Это потруднее, чем убить слона.

— Ты убьешь и этого леопарда, — быстро проговорил мальчишка. — Я знаю, ты убьешь его.

— Без сомнения, — сказал Небу.

— Особенно если ты воспользуешься винтовкой. Возьми затвор. Я покажу тебе, как он вставляется.

— Нет, малыш, — ласково возразил Небу. — Я научен владеть копьем. Великий воин должен обладать здравым смыслом. Он не поедет на чужой лошади по узенькому мостику.

Мальчишка вздрогнул. Его жестокий рот широко раскрылся.

— Дурак! Вонючий кикуйю! — выкрикнул он. — Я спрятал от тебя затвор нарочно! Возьми его и стреляй в леопарда, ну же!

Голова Небу опустилась под обрушившимся на него ударом. Он был снова в пещере. Он видел распухшие ноги, налитые ядом, и слышал зловоние гноя. Он поднял измученное лицо.

— Нет, — смиренно прошептал он, — я не хочу еще раз испытывать винтовку, полубвана!

— Дурак… идиот… стреляй же! — закричал мальчишка.

Блестящий затвор вырвался из его рук и грохнулся на распухшие, бесчувственные ноги негра. Мальчишка бросился на Небу, споткнулся и пополз по его ногам, стараясь дотянуться до винтовки. Возбужденный и рассерженный, Небу схватил затвор и отбросил его подальше.

— Нет, — закричал он, — нет! Ты лжешь! Лжешь! — бушевал он. И тогда кошка, должно быть, послала африканцу предупреждение, ибо настроение его мгновенно переменилось, и он сказал задыхаясь: — Тихо!

Внезапное, почти незаметное изменение произошло в леопарде. Было ясно, что зверь решился напасть.

«Но он войдет, прижимаясь к земле, — встревожился Небу, — а в пещере слишком темно для того, чтобы метнуть копье низко к земле. Прыгните, мистер Леопард, чтобы я смог встретить вас в воздухе. Тогда вы подставите моему копью свое большое сердце».

«Не волнуйся, брат Леопард, — сказал Небу, нацелив копье. — Я полагаю, что ты войдешь сюда так, как мне надо. Это предопределено».

И он сидел, прицелясь, как идиот, и весь мир согнулся пополам, смеясь над его глупостью. Ибо с неожиданным воплем мальчишка вырвался из-за его спины и ринулся за затвором туда, куда указывало копье. И длинный, гибкий бог, сделанный из леопарда, оторвался от земли мощным, четким рывком.

— Малыш! — Небу закричал всем сердцем. — К земле, малыш!

Ибо леопард ворвался в пещеру, сделав высокий прыжок и подставив себя под удар. Но мальчишка рванулся к затвору, к крохотной частице удачи, которую он сохранял все время, борясь с собой. Страх одолел его решимость избавиться от насмешек, которые Гибсон прицепил ему на спину в незабываемый день начала их путешествия. С безумной хитростью плантатор понял взгляд, вырвавшийся из-за карих дверей. И он не давал мальчишке возможности отыграться.

— Малыш! — Громогласно. Неистово.

Но останови мальчишку, останови волны у Килиндини!

И желтые злобные глаза окончательно впились в мальчишку, зрачки расширялись, расширялись.