Александр Приходько - Ангелы Эво. Книга 1. Восставший разум

Серая мгла короткой летней ночи охватывает его. Осмотревшись – Пашка видит Тоню на углу сарая и подходит к ней.

– Тоня, тебе плохо?

– Отстань! Чего привязался! – грубо отвечает миловидное создание и падает, опираясь на стенку сарая.

– У тебя сильный стресс! – объясняет парень, хватая ее за руки, чтобы не дать окончательно свалиться.

– Не твое дело! Оставь меня! Не хватай!

Пашка пытается успокоить девушку, но она еще сильнее начинает биться.

Тут выбегает Люба и видит уединившуюся парочку за сараем.

– Отвянь! – Тоня отдергивает резко свои руки и бежит вдоль огорода к пустырю.

– Так! Так! Интересно! – громко чеканит слова Люба. – Не думала, что ты так можешь: только что мне о любви красиво говорил и, тут же, на другую перекинулся. Я же видела, как ты к ней глазами прилип, а меня как будто нет.

– С ней что-то случилось. Я хотел помочь, – оправдывается Пашка.

– Хотел помочь в укромном месте, чтобы никто вас не видел. Ты – просто чудовище! Больше ко мне не подходи!

Люба убегает. Пашка остается один в полном расстройстве чувств: «одной хотел помочь, а испортил отношения с обеими». Ему кажется, что это какой-то дурной сон, наваждение. А может пространство действительно изменилось, как хотел Олег, и начались кошмары.

Вдруг со стороны пустыря раздается пронзительный визг. Пашка бежит на голос, скрытый мраком ночи. Но за пряслом незатухающий закат как-то особо подсвечивает голое место. И открывшаяся взору картина приводит парня в ужас. Тоня, оцепенев, стоит на одном месте с округленными глазами и с застывшим криком во рту. К ней, крадучись, с холодящим нутро, рычанием подходит, похожий на огромную собаку, зверь. Его, стоящая дыбом, невероятно длинная шерсть и кровавый отблеск глаз вселяют панический страх.

Пашка каменеет от пронизывающего взгляда четвероного чудища. Обходя по кругу, свою жертву оно становится между беглянкой и им, готовясь к прыжку.

Тут Тоня срывается с места и устремляется вглубь пустынной окраины. Дикое существо кидается за ней. Пашке ничего не остается, как только следовать за погоней. Зверюга не торопится нападать, а гонит пленницу к лесу. Уже мелькают кусты подлеска. Ветки больно бьют по лицу. Парень теряет их из виду.

– Стой! Не беги! – слышится грубый окрик.

Пашка замирает перед, преградившей дорогу, лохматой фигурой. Человек, одетый в меховую шубу и шапку-ушанку, левой рукой держится за ремень ружья, висевшего за плечом.

– Не беги за ними! Ты все равно не догонишь их на своих хилых ножках, спаситель сказочных фей. За дурнушкой, конечно, не побежал бы? Задери тебя коза! – ругается неведомый охотник.

– Но зверь убьет ее!

– Ничего моя собака ей не сделает, лишь немного отрезвит. Маленькая чертовка уже свернула и бежит обратно к домам.

– Но зачем?! Что все это значит?!

– Надо же было тебя как-то, из жилища выманить. Мне к людям нельзя. Это удалось сделать через нее, потому что ты потерял из-за смазливой девчонки голову.

– Откуда вы знаете про мои чувства?!

– Я про тебя, паршивец, все знаю: когда ты чихнул, когда за ухом почесал. Все твои проделки известны.

– Никто не может мне запретить любить Тоню! Даже вы!

– Не кидайся щенок на Вепря, а то в раз пыл охлажу! Не для тебя эта фифа. Твою любезную зовут Таней, она давно ждет тебя.

– Ее зовут не Таней, а Тоней. Вы неправильно расслышали имя.

– Нет уж, ее зовут, именно, Таней. И вообще, не о том речь. Разболтался я с тобой, а надо сказать то, для чего пришел. Послушай, мокрица! Взял ты на себя ношу непосильную. Лезешь туда, куда людям не дозволено. Душонка твоя серая, никчемная и нечего корчить из себя умника. Гордыня тобой овладела.

Пашка всем своим существом чувствует тяжелую, гнетущую, подавляющую дух, энергетику грубияна. Слова его, как чугунные цепи, опутывают разум и тянут в холодный омут забвения.

– Прозябать тебе в грязи и нищете. Ничего ты в жизни не добьешься. Обычная ты безродная тля.

– Бред какой-то! Послушайте, я не знаю вас…

Но дремучий лесовик уже исчез неизвестным образом.

Разбитый и подавленный, Пашка бредет, не зная куда. Все высказанное ему за несколько ужасных мгновений видится черной, бездонной пропастью впереди. И он чувствует, что уже падает в нее.

В яранге в это время еще ни чего особенного не происходит. Ряженные уже устав от плясок и игры на своих примитивных инструментах, создают своими действиями не ритмичную музыка, а какофонию разнородных звуков. И в самый пик неразберихи вдруг в сарай влетает запыхавшаяся Тоня и пронзительно кричит: