Мартен Паж - Быть может, история любви

Присутствие одновременно Мод и Клары обещало интересный вечер. Мод расскажет о своей беседе с Виргилием и наверняка забросает Клару вопросами. То-то будет Кларе сюрприз!

— Спасибо, но, пожалуй, не стоит.

Ему не хотелось вдаваться в подробности — слишком велика опасность, что Кантен его разоблачит, — и Виргилий поспешил сменить тему разговора.

— Я читал твои книги для детей. Мне очень понравилось.

Он не кривил душой. Эти странные сочинения ему понравились.

— Я их побаиваюсь, — сказал Кантен.

Он быстро очистил зубчики чеснока.

— Кого? Детей? — спросил Виргилий.

— Они неизвестно о чем думают, вечно мельтешат и требуют внимания.

Кантен взял нож, деревянную доску и принялся крошить чеснок. Если судить по продуктам, разложенным на столе, Кантен готовил лазанью. Виргилий открыл банку с очищенными помидорами. Кулинар кивнул, дав понять, что оценил эту инициативу, и протянул ему кастрюлю. Виргилий отправил туда помидоры. Он любил это блюдо, которое ублажало не только его вкус, но и разум: в лазаньях он видел результат всемирного заговора. Макароны придумали в Китае, завезли из Америки, лук — из Западной Африки, чеснок — из Египта (рабочие, строившие Гизу, потребляли его в огромном количестве). Виргилий мысленно поблагодарил Кантена за то, что тот завладел разговором и повел его в шутливом тоне. Ему было уютно и тепло.

— Значит, ты не хочешь иметь детей? — спросил Виргилий.

— Почему же, хочу. Я не люблю чужих детей. Я вообще не люблю людей, чего это я должен любить их детей?

— Логично.

Скопление и переплетение запахов — сырых и вареных овощей, мяса, специй — напомнило Виргилию о родителях, о том, как здорово они готовили еду для всей труппы, и о разговорах циркачей за столом. Ему захотелось с ними повидаться. Завтра после работы он сядет в поезд. Зайдет в шапито в конце ужина, накрытого там же, услышит приветственные крики; друзья его родителей бросятся к нему, подбросят в воздух, собаки будут лаять и тереться о его ноги; ему подадут горячий и слишком крепкий кофе. Кантен продолжил:

— Даже в детстве я не любил детей. С тех пор ничего не изменилось. Нас всегда заставляют любить детей, просто какой-то фашизм. Некоторые дети мне нравятся. Но в большинстве своем они никуда не годятся.

Партия, которую исполнял Кантен, пришлась по душе Виргилию. Он словно попал на концерт блюза.

— Я всегда считал, что дети не заслуживают того, чтобы быть детьми. Взрослые нашли бы детству лучшее применение. Дети такие серьезные, такие самоуверенные: из них получились бы отличные взрослые.

Виргилий улыбнулся. Он подумал о детях. Он жалел их за хрупкость и беспомощность. Ему было не по себе от их важности, от их чувства ответственности по отношению к семье и к миру, от того, как часто они рискуют жизнью, бросаясь, не глядя, через дорогу или запихивая в рот разные несъедобные предметы. Но он восхищался их энергией и любопытством.

Для лазаньи нужно много масла. Кантен пассировал ингредиенты в оливковом масле, прежде чем отправить их на сковороду, в которой Виргилий помешивал мясной фарш. У него уже текли слюнки.

— Значит, Клара переехала.

Виргилий сосредоточенно мешал мясо, опустив голову, чтобы не показывать лица, скрыть улыбку актера из погорелого театра.

— Да, — ответил Кантен. — Она живет на Орлеанской набережной, на острове Сен-Луи.

— Не может быть!

— Странно, правда? Она всегда выбирала удивительные кварталы. Ей надоел бульвар Перейр. И я ее понимаю.

— У нее большая квартира?

— Крохотная. Там буквально негде повернуться. Но вид на Сену потрясающий.

Значит, она живет одна, подумал Виргилий.

— Конечно, все вещи она забрать не смогла. Половина осталась у меня в подвале, половина — в подвале у родителей.

Наконец-то Виргилий получил хоть какую-то информацию о Кларе. Ему казалось, что он ее украл или подсмотрел в замочную скважину, что он совершил святотатство. Неприятное ощущение. Все, больше он расспрашивать не станет. Теперь, когда ему ничего не стоило увидеть Клару, — достаточно было задержаться здесь на каких-нибудь полчаса — он осознал всю абсурдность ситуации. Он же не собирался припирать ее к стенке. Он и не думал поразить ее своим внезапным появлением, доказать, что и он парень не промах, что он ее таки поймал и вышел из этой истории победителем. Ему не нужна была дурацкая победа из разряда «не рой другому яму, сам в нее попадешь». Теперь, когда он нашел Клару, осталось одно — исчезнуть из ее жизни. Исчезнуть, не появляясь.