Мартен Паж - Быть может, история любви

Он поднес чашку к губам, и тут в него врезалась подушка, брошенная дружеской рукой Фостин. Выплеснувшийся из чашки кипяток обжег ему грудь. Он вскрикнул и в изумлении уставился на Фостин.

— Из года в год ты твердила мне, что надо бороться…

— Теперь я так не думаю.

— Не думаешь?

— Ты опять останешься ни с чем. Ты нарочно выбираешь женщин, которые неизменно бросают тебя, потому что не желаешь изменять своему параноидальному одиночеству.

Виргилий вытирал лицо и рубашку, гадая, куда будет нанесен последний удар.

— Ты должен первым себя бросить, а не ждать, пока это сделают они.

К несчастью, теми немногими способами, которые позволяют бросить самого себя, являются лишь самоубийство и психоз. Виргилий перебирал листочки чая у себя в кармане. Все его прошлые связи всплыли в сознании, словно герои картины Иеронима Босха. Фостин не ошибалась, он был для себя худшим врагом. Виргилий вспомнил, как впервые увидел триптих «Сад земных наслаждении» в музее Прадо. Год назад Симона заставила его взять отпуск: она купила ему билет на самолет до Мадрида и зарезервировала номер в гостинице. Виргилий ненавидел покидать Париж: каждый раз, когда он путешествовал, Земля словно уменьшалась в размерах. С этим ничего нельзя было поделать. Ощущение, что он живет на планете, которую можно обогнуть за считанные часы, пугало его. Он жаждал верить, что Америка недоступна (и находится в Индии), что Китай кишит сокровищами и врачами, что Африка богата племенами шаманов и лесами, полными удивительных животных.

Однако, отчасти из желания сделать приятное Симоне, отчасти из-за надоевших ему соседских вакханалий, он позволил себя уговорить. Большую часть отпуска он провел, сидя за книгой в деревянном кресле с позолотой в гостиной своего номера, или играя в шахматы с кривым барменом, или попивая чай в саду, или плавая на спине в бассейне среди слетевшихся со всего мира наяд. Он уговорил одного из клиентов гостиницы, большого любителя достопримечательностей и прогулок, продать ему фотографии, сделанные во время отпуска, чтобы предъявить их друзьям и коллегам по возвращении в Париж. В общем, идеальный отпуск.

В одно прекрасное утро он обнаружил в чемодане билет в музей Прадо — еще один знак внимания со стороны Симоны. Он любил музеи только потому, что в них можно было бродить без конкретной цели; как в лесу, где приятно гулять, рассеянно глядя по сторонам. О том, чтобы стоять столбом возле какого-нибудь шедевра, не могло быть и речи. Виргилий был абсолютно не способен вместить в себя более пяти картин, наступала передозировка — цвета и сюжеты мешались, Климт, Леонардо да Винчи, Мари-Гильемин Бенуа, [23] Мари-Гильемин Бенуа (1768–1826) — французская художница. Артемизия Джентилески [24] Артемизия Джентилески (1593–1652) — итальянская художница. сливались в какой-то буйабес.

Чтобы не толкаться, он отправился в Прадо к открытию. Посвистывая, он шел по залам и иногда, повинуясь внутреннему голосу, останавливался около какого-нибудь полотна. У триптиха Босха простоял долго, так как узнавал себя в некоторых жертвах пыток, а кое-кто из его подруг поразительным образом смахивал на проклятых персонажей женского пола.

Фостин налила свежего чаю. Чтобы разрядить обстановку, она поставила диск с джазовой музыкой.

— Да, ты права, — сказал Виргилий. — Я всегда сторонился женщин, с которыми у меня могло что-то получиться. Но после истории с Кларой я изменился. Она не похожа на других.

— Да?

— Ты не представляешь, насколько она не похожа на других. Я пытаюсь понять, почему она меня бросила.

Фостин всем своим видом выражала сомнение в способности Виргилия измениться. Однако его решимость тронула ее. Она назвала ему четыре причины, по которым, как она полагала, женщины сбегали от него:

— Ты мизантроп, ты неуверен в себе, ты работаешь в рекламе и живешь бок о бок со шлюхами. Неудивительно, что женщины чувствуют себя неуютно в твоем обществе.

Они были знакомы уже пять лет, но Фостин категорически отказывалась зайти к нему в гости и унижать себя лицезрением проституток с клиентами. У Фостин были очаровательные принципы. Это сыграло не последнюю роль в его увлеченности ею.

— А каким я был на том вечере?

— Как всегда, скованным, но юмором бил наповал. Ты много пил.

Виргилий всегда пил на вечеринках у друзей. Алкоголь не делал его более общительным, зато помогал бравировать своей робостью и презрением к стаду. Он никогда не напивался. Флиртовал, словно в угаре, но не пьянел. Забываясь, он сохранял контроль над собой.