Патриция Хайсмит - Мистер Рипли под землей

– Чокнутого больше нет. Покончил с собой.

– Vraiment? [79]Ты не шутишь?

Но Элоиза видела, что он не шутит.

– Нужно, чтобы все знали, что я ездил в Зальцбург, – сказал Том. Он опустился на пол рядом с ее стулом, положил на секунду голову к ней на колени, затем поднялся и поцеловал ее по очереди в обе щеки. – И кроме того, дорогая, я должен всем говорить, что Дерватт тоже умер в Зальцбурге. А если тебя спросят, то скажи, что Дерватт звонил из Лондона и хотел увидеться со мной, а ты ответила ему, что я уехал в Зальцбург. Запомнишь? Это нетрудно, потому что правда.

Элоиза искоса взглянула на него с лукавым выражением в глазах.

– Что такое правда и что неправда? – произнесла она философски. Это и в самом деле был философский вопрос, и Том предпочел оставить ответ на него философам.

– Давай поднимемся, и я докажу тебе, что был в Зальцбурге. – Взяв ее за руки, он поднял ее со стула.

В комнате Том показал ей подарки. Элоиза примерила зеленый жилет и голубой жакет. Все было ей впору.

– Ты купил новый чемодан! – сказала Элоиза, заглянув в шкаф.

– Да, но в нем нет ничего интересного, – сказал Том по-французски, и в это время зазвонил телефон. Он замахал на Элоизу, чтобы она оставила коричневый чемоданчик в покое. Телефонистка сообщила, что студия Джеффа не отвечает. Он велел ей дозвониться во что бы то ни стало. Время шло к полуночи.

Том залез под душ, продолжая разговаривать с Элоизой.

– Так, значит, Бернард мертв? – спросила она.

Том был несказанно рад, что он дома, что он чувствует под ногами знакомую ванну. Он надел шелковую пижаму. Надо было объясниться с Элоизой, но он не знал, с чего начать. В это время опять зазвонил телефон.

– Если ты будешь внимательно слушать, то все поймешь, – сказал он.

– Алло? – раздался голос Джеффа.

Том выпрямился и произнес торжественным тоном:

– Алло, это Том. Я звоню, чтобы сообщить, что Дерватт умер… В Зальцбурге.

Джефф начал заикаться и мекать, как будто его телефон прослушивался. Том продолжал разыгрывать обыкновенного законопослушного гражданина:

– Я еще не сообщал полиции. О смерти… Об обстоятельствах, в которых это произошло, я не могу говорить по телефону.

– Ты… едешь в Лондон?

– Нет, не еду. Сообщи, пожалуйста, Уэбстеру, что я тебе звонил и что я ездил в Зальцбург искать Бернарда… Но в связи с Бернардом сейчас важно только одно: надо обязательно сходить к нему домой и уничтожить все следы Дерватта. Ты сможешь?

Джефф понял, что он имеет в виду. Они с Эдом были знакомы с консьержем и могли взять у него ключи от квартиры, сказав, что Бернард просил их переслать ему кое-что из вещей. Том надеялся, что им удастся вынести все наброски и, может быть, незаконченные картины, которые они найдут там.

– Обыщите квартиру как следует, – сказал Том. – Теперь о Дерватте. Он звонил несколько дней назад моей жене, и она сказала ему, что я в Зальцбурге.

– А зачем Дерватт…

Том понял, что Джефф хочет спросить, зачем Дерватт поехал в Зальцбург.

– Это неважно. Главное, скажи Уэбстеру, что я хотел бы увидеться с ним. У меня есть новости для него.

Том положил трубку и повернулся к Элоизе. Он неуверенно улыбнулся ей, не зная, как она восприняла все это. Но, в конце концов, он же справился с проблемой, разве не так?

– Каким образом, – спросила Элоиза по-английски, – Дерватт мог умереть в Зальцбурге, если он умер три года назад в Греции, как ты говорил мне?

– Понимаешь, дорогая, надо доказать, что он умер. Я проделал все это, чтобы сохранить добрую память о Филипе Дерватте.

– Но как можно похоронить человека, давно утопившегося?

– Оставь эти заботы мне. Я должен… – Он взглянул на свои часы, лежавшие на ночном столике. – Я должен кое-что сделать. Это займет полчаса, а потом я буду свободен и…

– Что сделать?

– Кое-какие мелочи. – Господи, неужели женщине надо объяснять, как важны бывают кое-какие мелочи?

– А они не могут подождать до утра?

– Утром может явиться инспектор Уэбстер. Иди, дорогая. Ты не успеешь раздеться, как я уже буду с тобой. – Он поднял ее с кресла. Она не сопротивлялась – стало быть, не сердилась на него. – А что нового у Papa?

Элоиза разразилась целой тирадой на французском, смысл которой сводился к тому, что все новости Papa не идут ни в какое сравнение со смертью двух художников в Зальцбурге.

– Или одного? А может быть, вообще никто не умирал, cheri?

Том рассмеялся, видя, что Элоиза придает всему этому не больше значения, чем он сам. Она лишь притворялась примерной девочкой – в противном случае она не вышла бы за него замуж.