Кадзуо Исигуро - НОКТЮРНЫ - пять историй о музыке и сумерках

— Не просто отличная, а превосходная!

Я шагнул вперед, обнял Линди за плечи и поцеловал ее в обе забинтованные щеки:

— Вам тоже нужно хорошенько выспаться. Я скоро к вам загляну, и мы еще сыграем в шахматы.

Однако после того утра виделись мы мало. Раздумывая над этим позже, я решил, что тогда, ночью, наговорил такого, за что следовало бы извиниться или, по крайней мере, попытаться объяснить. Но тогда, едва мы вернулись в номер Линди и оба покатывались на софе от хохота, снова заводить об этом разговор было как-то неуместно или даже совсем ни к чему. При расставании утром я считал, что тот этап мы оба давно миновали. Уже тогда я подметил, с какой легкостью Линди умела переключаться с одного на другое. Может, позднее ей все опять вспомнилось и она снова на меня обозлилась. Кто знает? Так или иначе, хотя я и ждал в тот день ее звонка, она так и не позвонила, не позвонила и на другой день. Вместо этого спустя еще день я через стенку слышал, что она включила на полную громкость записи Тони Гарднера.

Когда же в конечном итоге я к ней все-таки зашел — дня через четыре или около того, Линди держалась приветливо, но отстранение. Как и в первый раз, много распространялась о своих друзьях-знаменитостях, однако и словом не обмолвилась о том, что подтолкнет их помочь мне с продвижением карьеры. Меня это, впрочем, не волновало. Мы начали партию, но у Линди непрерывно звонил телефон, и она уходила говорить по нему в спальню.

А позапрошлым вечером Линди постучала ко мне в дверь и сообщила, что скоро освободит номер. Борис ею доволен и согласился снять повязки у нее дома. Мы дружески попрощались, но это выглядело так, словно настоящее прощание уже состоялось — тем утром, сразу после нашей эскапады, когда я обнял ее за плечи и поцеловал в обе щеки.

Вот такова история того, как я побыл соседом Линди Гарднер. Желаю ей всего наилучшего. Что касается меня, то мне до разоблачения ждать еще шесть дней — и гораздо дольше до того времени, когда мне разрешат подуть в мундштук. Но я уже привык к такому образу жизни и коротаю оставшийся срок с удовольствием. Вчера мне позвонила Хелен: спросила, как у меня дела, а когда я сказал ей, что свел знакомство с Линди Гарднер, она была прямо-таки поражена.

— А разве она не вышла снова замуж? — спросила Хелен. А когда я внес уточнение, спохватилась: — Ага, точно. Я, должно быть, ее с той, другой, спутала. Ну, ты знаешь. Как там ее зовут?

Мы много болтали еще о разной ерунде: что она смотрела по телевизору и как ее подруга заходила к ней с ребенком. Потом Хелен сказала, что Прендергаст обо мне спрашивал, но при этих словах голос ее заметно напрягся. И у меня чуть не вырвалось: «Алло! Я не ошибся — ты упоминаешь бойфренда с ноткой раздражения?» Но я этого не сказал. Просто попросил передать ему привет, и больше она о нем не заговаривала. Скорее всего, мне так всего лишь показалось. Насколько я понимаю, она меня подзуживала рассыпаться по отношению к нему в благодарностях.

Перед окончанием разговора я обронил: «Люблю тебя», но таким небрежным, обыденным тоном, каким прощаются по телефону с супругой. Хелен сделала паузу — секунды на две-три — и произнесла те же слова тем же тоном. Потом повесила трубку. Бог знает, что все это означало. Теперь ничего не остается делать, как только дожидаться, когда снимут повязки. А что потом? Может, Линди и права. Может, как она говорит, мне нужно поискать новые перспективы, а жизнь так богата, что одной любви бывает мало. Может, и в самом деле для меня настал поворотный пункт и впереди меня ждет высшая лига. Может, Линди и права.

(Перевод С. Сухарева)

После ланча мы играли тему из «Крестного отца» уже третий раз, поэтому я блуждал взглядом по туристам, сидевшим на пьяцце, пытаясь определить, кто из них присутствовал на предыдущем исполнении. Люди не против послушать любимую мелодию повторно, однако злоупотреблять этим не следует, а то как бы публика не заподозрила, что у тебя маловат репертуар. И все же в это время года можно особенно не стесняться. Уже веет осенью, становится ветрено, кофе дорогущий, вот посетители и не засиживаются подолгу. Как бы то ни было, именно поэтому я изучал лица слушателей на пьяцце и в результате углядел среди них Тибора.

Он махал рукой — сначала я подумал, что нам, но потом понял, что официанту. Тибор постарел, погрузнел, однако узнать его было нетрудно. Я слегка толкнул локтем Фабиана, сидевшего с аккордеоном справа от меня, и указал ему на юношу, но лишь кивком: руки у меня были заняты саксофоном. И только когда я оглядел ребят, до меня дошло, что с того лета, когда мы познакомились с Тибором, в группе остались я да Фабиан.