Джеймс Данливи - Лукоеды

Плащи топорщатся от спрятанного оружия. Макдюрекс с командой стоит посреди холла. Кивает головой, когда подходит Клементин. Персиваль выглядывает из-за двери под лестницей. Из парадного зала появляются три экс-зэка с пулеметами Стена на перевес. Нам постоянно мешают лазутчики. Нет никакой возможности сделать церемониальный залп из пушек. Леди Макфаггер стоит прямо позади меня чуть слева. Подняв брови. Появляется, грызя ногти, группа гостей, которых я вообще никогда не видел. Понаблюдать за бескровной победой.

— Добрый вечер, г-н Клементин. Как видите, время пришло. Это лишь вопрос выбора, хотите ли вы, чтобы мы вам вышили лилии на ваших лацканах пулеметами, или без боя сдадитесь мои войскам, выполняющим поставленные перед ними задачи. Мы заставим вас сдаться и полностью изолируем этой район, перекрыв дорогу на мосту. Все кабели перерезаны. Теперь осталось провести четырнадцать малых взрывов или четыре мощных и Кладбищенский замок, символ угнетения, перестанет существовать. Первым или вторым, нам в принципе все равно, чем завершить выполнение миссии.

— Полковник.

— Комендант.

— Комендант, прошу вас и ваших солдат, располагаться и чувствовать себя как дома, и принять участие в бале, который я даю сегодня ночью.

— Немного непонятно, но насколько я понял, сопротивляться вы не собираетесь.

— Нет.

— Адъютант, немедленно отзовите воздушную поддержку.

— Есть, сэр.

— Господи, комендант, вы, что, собирались нас бомбить?

— Не беспокойтесь. Это было бы просто для разогрева. Расшатать раствор вокруг камней, так сказать. Положив рядом несколько бомб. Всего лишь несколько гранат, сброшенных с наших воздушных шаров.

Из библиотеки, где Барон слушает граммофон, несутся звуки военного марша. По щекам текут слезы. На его серебристом галстуке пятнышко засохшего яичного желтка. Франц в белом сюртюке с открытой книгой на коленях. Поднимает взгляд, когда я вхожу, и снова опускает, когда выхожу. Чтобы медленно пройтись по холлу. Где стоят, держась за руки, несколько малышей.

— Привет, ребята. Кто тут у вас пресс-секретарь? Ты малышка, ты самая взрослая?

— Это мои братья и сестры. Наша старшая сестра Шарлен, которая работает здесь.

— А, ну, что ж, добро пожаловать. А теперь, ребята, пройдите вон в ту дверь. Там по винтовой лестнице поднимитесь вверх. Выйдите из первой двери, к которой подойдете, и присоединяйтесь к толпе. Там на столах будет много чего вкусненького поесть. Угощайтесь.

Клементин спускается в винные погреба. Огромная крыса останавливается, смотрит и весело прыгает дальше по перекрестку туннелей. У огромной кухонной плиты колдует, потея, Шарлен. Две пухленькие, спелые ягодицы ее попки. Такой приятный зуд в руках, их помять. И обнять. Сердце бьется, в зобу дыханье сперто. Как только вижу ее. Слышу ее мелодичный голосок. Она поворачивается ко мне с улыбкой.

— Ты что-то хочешь, да?

— Да.

— Видишь, я готовлю.

— Брось.

— Хорошо.

Клементин позади Шарлен, обе руки на ее ягодицах, пока она поднимается по лестнице. В сумраке довольная оглядывается через плечо назад. Нужно сделать это по быстрому. Так как Глория делает. Трах, трах, трах. Шарлен облизывает губы, пока мы проходим через комнату, полную мешков с картофелем. Под ногой раздается треск раздавленного жука. Персиваль говорит, что по ночам они кусают постояльцев. Впиваются в ноги, бедра своими клещами, высунув их, как жало, и спереди и сзади. От чего у всех гостей по утрам на теле появляются красные полосы. В этом замке нет безопасного места. Любая стена может открыться и из нее выйдет группа торговцев коврами в тюрбанах. Так что тут насекомые на моей стороне.

Клементин в темной, сырой кладовке. Откинув лишние церемонии, ставлю Шарлен рачком и всаживаю ей. Стараюсь кончить по быстрому, чтобы она могла вернуться на кухню. А я скажу, вао, моя коровка, чао. Повторим все это после бала. Стараюсь не обращать внимание на Розу в библиотеке. Сидит со связкой банан, почти все уже съела, рядом на полу кучка кожуры. Она была первой в замке, кто мне пососал. И предупредила о повстанцах. Жаль, что перед тем как сдаться, они не замочили некоторых из гостей. Особенно тех, кто, нажравшись, пытались съесть вышитые на гобеленах фрукты. И стали жевать обвисшие нитки. Прошлой ночью мне приснилась больница. Где мне на теле над сердцем сделали крестом два надреза. Слышал барабаны. Видел мужчин с крошечным гробиком. Несли ребенка. Слишком большая печаль, чтобы сдерживаться. И Шарлен со всеми ее маленькими братьями и сестрами. Дети могут начать выходить из нее пачками. Через девять месяцев после этого главного греха. Совершенного между хозяином и служанкой. Эрконвальд разгуливает с Глорией, напялившей на себя посмертную маску его матери. Храни все в семье. И пригласи всех на ночной круиз. В океан. От двигателей вскипает темная вода. Как тогда выходили мы с Бладмоном. Оставляя за собой плоский белый след на мраморно-зеленоватой воде. Каждый наступающий на широком морском просторе рассвет. Все дальше уносит меня от могилы. Медленно смыкающейся с любой потерей в твоей жизни. Оставляющей тебя с тем, что есть. Как одним холодным днем благодаренья. Когда на улице дул такой ветер, что даже брюки полоскались вокруг колен. Я сидел и ждал в тетушкином автомобиле с шофером. Вдруг по окну постучали пальцы. Я опустил стекло и услышал голос, просящий денег. Что он голоден. Что он вышел из больницы. Что он окончил колледж и является инженером. Я отрицательно покачал головой. И увидел, как он медленно поднял руку в прощальном жесте и обречено покачивая головой. Побрел, пошатываясь, дальше по улице, больной и умирающий. Я позвал его. Он не лгал. Я знал это, потому что мы оба шли тем же путем. Без помощи и без надежды. Ушла из взгляда враждебность. Когда нужно прокричать. Громко и внятно. И прямо со звезд. Ради Христа, не вверяй свою душу. В руки мастера, если только ты не дурак. И будешь думать, что ты просто супер.