Тим Лотт: Любовные секреты Дон Жуана

«Симпатичный» – тоже некоторая натяжка, хотя с внешностью у меня все в порядке. Я принадлежу к тем восьмидесяти процентам населения, которых не назовешь ни красавцами, ни уродами, мы где-то посередине, и выглядим по-разному, в зависимости от времени суток, наличия загара, текущего соотношения мышц и жира и т. п. Возвращаясь все к той же постмодернистской концепции: раз мы с Джульеттой, возможно, доберемся до разговоров о литературе (с тем, чтобы продемонстрировать определенный уровень утонченности), то знаем, насколько важен контекст. Именно благодаря контексту читатель формирует свое толкование. Ей известно – как дважды два, – что человек, которого снимают для престижного каталога, не будет давать объявление о знакомстве. При наличии воображения она сделает необходимые поправки.

«Люблю читать» – правда, «способен на страстное увлечение» (равно: сексуальный) – тоже правда, «Скорая помощь» и «Последний герой» – признаю, детский сад, но женщинам нравится. Почему? Неважно. Это может интересовать интроверта. Мне важно, смогу ли я изобразить на время первых свиданий, что мне это нравится? Смогу, конечно.

Заметьте: нет никаких упоминаний ни о крохотной квартирке, ни о безмерно обожаемом, но взбалмошном и иногда непослушном ребенке, ни о временами возникающем желании расстрелять из пушки все женское население детородного возраста. Надо уметь подать материал – берите уроки рекламного мастерства.

Вот такие дела. Я не утратил былого куража, обеспечивавшего мне 150 000 фунтов в год и едва не принесшего награду «Ди энд Эй-Ди» (подобные призы – «Оскары» рекламщиков – помогают убедить нас, что мы занимаемся творчеством).

Объявление сработало. Они оставляют сообщение на автоответчике, и за определенную плату (немаленькую!) вы можете прослушать всех, кто купился на вашу интерпретацию брэнда. Мой подход дал хороший результат, принимая во внимание используемые средства и радиус их действия. Для меня пришло двадцать три сообщения.

Джульетта была третьей. Первая произнесла что-то вроде: «Привет. Понравилось твое объявление. Позвони мне». Конечно позвоню. Отчего же не позвонить? Ты из тех отчаявшихся, кто все свободное время тратит на просмотр объявлений, даже ничего о себе не рассказала, чтобы смягчить это обстоятельство. Полагаешь, раз уж я дал объявление, значит, поставил на себе крест и готов позвонить кому угодно, кто откликнется, пусть и так поверхностно.

Второй звонок был из Глазго: приятное сообщение, смелое и интересное, но я едва понимал ее акцент, а это не вдохновляло. Кроме того, мне не слишком нравятся шотландки, с которыми я до сих пор сталкивался: умные, острые на язык, но мнящие, что им все про тебя известно, слишком уверенные в своем нравственном преимуществе. Мне они кажутся подделкой под иудейских цариц, только без невроза и сексуального напора последних. В любом случае, я больше симпатизирую людям, у которых хватает чувства собственного достоинства, чтобы иногда признавать свои ошибки.

Если бы я жил в идеальном мире, выбрал бы какую-нибудь ирландку, англичанку (цвет кожи не имеет значения, желательно уроженку Лондона) или жительницу Средиземноморья, лучше из Франции (обожаю французский акцент), с какой-нибудь настоящей профессией, может, врача или повара, или… когда начинаешь об этом думать, понимаешь, как мало осталось настоящих профессий. Потому и людей настоящих почти нет. Может быть, юриста. Или преступницу. Учительницу, скульптора, автослесаря, почтальоншу, охотницу на бездомных собак – что угодно, лишь бы это была профессия делателя.

Третьей позвонила Джульетта, и голос ее звучал многообещающе. Она принадлежала к среднему классу (это очень важно: себя я тоже отношу к среднему классу, но в первом поколении, и то с оговоркой – Дерек работал краснодеревщиком, Айрис была домохозяйкой, я учился в хорошей школе), она обладала ХЧЮ (это значит «хорошее чувство юмора» – на случай, если вы пользуетесь успехом и вам не приходилось знакомиться по объявлениям), у нее была правильная работа (реставратор мебели – любимая, интересная, настоящая работа), не было никаких очевидных дефектов речи, и за полчаса телефонного разговора она не обмолвилась ни словом критики в мой адрес. Сказала, что ей тридцать пять (как мне тридцать девять), брюнетка, привлекательная (здесь звучала уверенность: не «Мои друзья считают меня привлекательной», а «Я привлекательна» – прямо и просто).

Как бы она ни выглядела на самом деле, свидание состоится, так что мне надо начать учиться. И думать. И учиться думать.