Тим Лотт - Любовные секреты Дон Жуана

И вот вошла Джульетта. Она была очень красива.

Оказывается, экс-модели глянцевых журналов тоже могут быть одиноки. Я вдруг понял, что за весь год ничего хуже не придумал, чем эта сегодняшняя идея «быть собой». Мне хотелось сбежать, провалиться сквозь землю вместе с пивом, чипсами, резинками и вздувшимся животом.

Одета она была идеально: очень старалась. Черные спортивные брюки заправлены в дорогие сапоги. Бледно-розовый кашемировый свитер с высоким горлом. Длинная черная куртка лакированной кожи. Ярко-красная помада. Коротко постриженные, как у японки, волосы. Все, как обещала. Потом она посмотрела на меня. И произошло нечто ужасное.

Она изменилась в лице.

Едва заметно: почти неуловимое движение в уголках глаз. Думаю, она позволила себе это только потому, что я мог быть и не я; хоть я и сидел один за столиком, как мы договорились, с «Частной жизнью» в руках, все же существовала небольшая вероятность того, что это совпадение, что она ошиблась. Потом стало ясно, что ошибки нет, это я. Она взяла себя в руки, но я увидел, каким идиотским оказалось решение «быть собой». Вся моя с любовью выпестованная уверенность в себе улетучилась. Назад не вернется. Параметры зафиксированы. Мы заговорили одновременно.

– Привет, я…

– Вы не?…

Чувствуя неловкость, мы обменялись рукопожатием. Я встал со стула, потянулся (продолжал быть самим собой) и почувствовал, как мышцы спины напряглись.

А потом я опрокинул свой стакан.

Это могло бы разрядить напряжение. За этим мог последовать спасительный смех и пробивающиеся сквозь него извинения. Но трещина, которая образовалась между нами в тот момент, когда мы оба поняли, что она разочарована, только увеличилась. Она видела перед собой лысеющего, стареющего неряху. Я вытер лужу номером «Частной жизни», извинился и купил ей выпивку. Она попросила пинту горького пива. Очевидно, в отличие от меня, она умела одновременно быть собой и не быть смешной. Мы расположились поодаль друг от друга, и разговор пошел по наихудшему сценарию.

Хороший разговор – это живое существо. Это импровизация, цветок которой распускается на твоих глазах, это игра в ладушки, череда радостных, неожиданных находок. Такой разговор был у нас по телефону. Такой разговор никак не клеился у нас при встрече. Этот был совсем другой, полная противоположность первому. Как безобразный смердящий труп. Другими словами, разговор, построенный исключительно на обычаях и условностях.

Я знаю людей, которые разговаривают так всю жизнь, и их это совершенно не смущает. Таких людей много в рекламном бизнесе, да их можно найти повсюду. Например, мои родители. Их не смущает, что произнесенные слова не дают ни близости, ни радости, ни просто ощущения… жизни, в конце концов. Мне кажется, у этих людей смысл разговора существует сам по себе. Разговор для них – это фетиш, ритуал, определенная последовательность предписанных действий, призванных убедить собеседника, что в жизни почти ничего не изменилось, и, поскольку социальное значение слов состоит в том, чтобы люди ими обменивались, именно это сейчас и происходит, так что все идет своим чередом. Разговор как средство гигиены, как символическое умывание, как унылая обязанность.

Подобный разговор для меня – пытка, очевидно, он был пыткой и для Джульетты Фрай. Но между нами состоялся именно такой разговор. Сплошь дешевые, плохо пригнанные конструкции и клише и поверхностные высказывания. Темы, которые мы вяло подбирали, можно было предсказать, как и настроения, которые они порождали.

Сначала мы признались, насколько непривычно для нас обоих знакомиться таким образом – истинная правда, – и заверили друг друга, что делаем это впервые. Не очень содержательно, зато искренне. Пожалуй, это была самая интересная часть разговора, но длилась она не больше тридцати секунд. Потом все пошло гораздо хуже.

Мы прибегли к запасным вариантам. Знаете, когда люди обсуждают достоинства района, в котором живут, и, прости Господи, цены на недвижимость. Затем мы переключились на проблемы жизни в Лондоне в целом, и как это сложно, и как это все-таки здорово. Свернули ненадолго на высушенную тропинку семейной темы: я узнал, что ее отец – адвокат, мать – учительница, а еще у нее есть два брата, с которыми она давно не виделась. Не проговорив и часа, мы стали выяснять, кто какие фильмы любит. Если вы перешли к фильмам, не проговорив и часа, дела ваши плохи. Ей нравились полнометражные черно-белые русские фильмы, мне – американские экшн, яркие, динамичные.