Элисон Скотч - Теория противоположностей

Что там сказали про тесты на Бэбицентр. com? Что толку их мочить, лучше замочить того, кто их придумал? Ну, само собой, на единственный тест нельзя полагаться. Но потом я думаю: конечно, вряд ли это был знак Вселенной – теперь я умнее, чем тогда, и не стала бы слепо ей доверять. Но если бы я несколько недель назад увидела положительный результат, две полоски, я ни за что не согласилась бы участвовать в шоу «Рискни». Я никогда не узнала бы, что такое настоящая сила духа. Я никогда бы не вернулась на ту дорогу, которую не выбрала.

Я задерживаю дыхание и стараюсь не обращать внимания на внутренний голос, который все еще шепчет мне что-то о сомнениях, и материнском инстинкте, и о том, что я все сделала не так. Ничего подобного. Я глотаю воздух, и выталкиваю его из себя, и твердо сворачиваю влево, хотя всегда сворачивала вправо. Все просто. Все может быть иначе.

И, как восемь месяцев подряд, я сижу на унитазе, спустив трусы, и жду.

И двух минут не проходит. Вторая розовая полоска появляется одновременно с первой.

Отец сказал бы – это судьба; но теперь мне виднее. Я достаточно мудра, чтобы понять: это просто жизнь.

По дороге из аэропорта я прошу такси остановиться у квартиры отца. Никки ждет на лестничной площадке, а я быстро поднимаюсь наверх. Отец открывает – он в халате, волосы растрепаны, кожа слишком бледная и нездоровая. Вид у него грустный, измученный и удивленный оттого, что звонок зазвонил так неожиданно.

– А, Уильям, – говорит он, пошире распахивая дверь. – У меня нет времени. Я готовлюсь к встрече с Пирсом Морганом.

Я говорю:

– Я ненадолго. Я еду домой.

– Ну ладно. Что там у тебя?

– Я была на шоу. Я пишу книгу. Можешь никогда больше со мной не общаться, но я надеюсь – ты сделаешь другой выбор.

У него очень, очень сердитый вид; он похож на старую куклу Чаки, но это длится недолго; он машет рукой, его лицо расслабляется, и он говорит:

– Que sera, sera.

– Que sera, sera?

– Чему быть, того не миновать.

Я говорю:

– Ты в самом деле веришь в это дерьмо?

А он отвечает:

– Всем нужно во что-нибудь верить.

И я, прежде чем уйти, говорю:

– Безусловно.

В начале сентября серия шоу «Рискни» с моим участием выходит на экраны, и по этому поводу мы все собираемся у Райны. Заодно провожаем Олли – его приговорили к трем месяцам заключения. По большому счету, это не совсем заключение; во всяком случае, так нас заверила Райна.

– Это как тюрьма, где сидела Марта Стюарт [31], только для мужчин. Туда отправляются участники инсайдерских сделок. Считайте это спа-отелем для людей с сомнительной репутацией, – сказала она нам, когда судья огласил приговор. – Ну, послушай, Олли. Ты должен нести ответственность за свой поступок. Даже если не хотел ничего плохого.

Молитвенно сложив ладони, Олли прижал их к сердцу.

– Я все понял, – сказал он. – И мне разрешили вести уроки йоги в тюрьме. Это здорово! Будущие ученики…

Райна закатила глаза; Олли опустил руки и сказал ей:

– Я шучу. Никто не хочет быть похожим на папу, поэтому надо становиться ответственными, – и он крепко сжал мою руку, потому что знал – я тоже это поняла.

Мама и Нэнси прилетели на премьеру шоу; из Бруклина прибыли Аманда и Никки. Последний притащил с собой троих друзей, которые то и дело требуют у него «дать пять» и повторяют: ни хрена себе, дружище, не верю, что ты смог! Ну ты красава, бро!

Аманда смотрит в телефон и выдает:

– Простите. В Нигерии кризис. Не хочу показаться грубой, но…

Никки, кажется, не сильно расстроен – отчасти потому что уже привык, но еще потому что – мне нравится так думать – у него есть я. (И Шон, конечно, тоже.)

Нэнси пьет пелегрино, а мама наливает себе виски.

– Может быть, нам следовало бы заглянуть к вашему отцу?

– Да ладно тебе, мам, – говорит Райна. – Он сам выбрал такую позицию. Ведь это он не проявил лояльности к Уилле.

Мама вздыхает:

– Я знаю. Просто в последнее время беспокоюсь за него. Ведь его, по-моему, даже поддержать некому. Кто теперь на его стороне?

– Мне кажется, у него новая подружка, – отвечает Райна. – Я видела на «Фейсбуке»…

– Папа зарегистрировался на «Фейсбуке»? – перебиваю я. – Боже правый!

Олли говорит:

– Я на его стороне. Я всегда буду на его стороне. Хотя не думаю, чтобы нам следовало становиться по разные стороны, потому что тогда все распадется на инь и ян и не будет золотой середины…

Райна отвечает:

– Заткнись уже, Олли, – и смотрит на него; но, поскольку она недавно снова вколола ботокс, у нее не получается сердитый вид, который она пытается изобразить, поэтому она фыркает и идет к Джереми, комплектующему бар, а потом отправляется на поиски Глории, чтобы выяснить, все ли четверо детей приняли душ. Ванесса кружится, словно в танце, а потом крепко обнимает меня.