Элисон Скотч - Теория противоположностей

– Фрэнк не умер, его Бобби убил.

– Неправда! – вопит Бобби.

– Правда! – вопит в ответ Грей, сжимая крошечный кулачок, весь бурля от гнева.

– Неправда!

Прежде чем Глория успевает остановить Грея, его рука взмывает в воздух, явно целясь в оставшийся верхний зуб Бобби. Но тут вмешивается судьба – или же это машинист слишком резко нажимает на тормоза, – и мы все падаем, кто куда. Бобби утыкается в колени Глории, а Грея, бедного Грея отбрасывает назад, и он приземляется на попу.

Кто знает, почему все сложилось именно так, почему Фрэнк умер, Бобби торжествует, а несчастный маленький Грей сидит на грязном полу вагона метро, где всевозможные бактерии могут напасть на него, пока мы разговариваем?

Я смотрю на его несчастное личико и протягиваю мальчику руку, помогая подняться.

– Все хорошо, – говорит он, хотя его выдают полные слез глаза и дрожащий подбородок.

– У меня тоже, – отвечаю я, хотя мое настроение тоже многое выдает.

Ванесса встречает нас у входа, жизнерадостная как никогда – по-моему, это неуважение к текущим событиям моей жизни, не говоря уже о мертвых телах на экране, которые мы собираемся рассматривать.

– У меня идея, – говорит она мне, когда мы заканчиваем разглядывать мышечную ткань какого-то бедолаги. – Очень классная идея.

– Как вам кажется, – говорю я, не обращая внимания на Ванессу, – знал ли этот человек, что, когда он умрет, его органы покажут тысячам посетителей? Как вы думаете, хотел ли он этого?

– Откуда ему знать, – отвечает Никки. – Он же мертвый.

– Ну ты и пессимист, – удивляется Ванесса. – Ты всегда такой?

– Мама говорит, всему виной переходный возраст, – Никки пожимает плечами. – Но, думаю, все дело в теракте, – и он переходит к следующему слайду.

– Офигеть, – говорит Ванесса.

– Ты мне будешь рассказывать? Во всяком случае, у него есть причины, – говорю я. Этот ребенок занимает все больше места в моей жизни.

Мы проходим мимо таблички с надписью «История анатомии», и Бобби мчится к следующему телу.

– Писька! – вопит он и начинает хохотать как ненормальный. Грей встает на цыпочки и показывает на соседнее тело.

– Сиськи! – и хохочет вслед за Бобби.

– Мальчики! – строго говорит Глория. Какая-то женщина, повернувшись к ней, замечает:

– Мальчики есть мальчики. Так было и так будет.

Глория кивает и улыбается, потому что понимает – это правда. Интерес к писькам и сиськам – еще не конец света. Достаточно посмотреть на Никки, чтобы понять, что же такое конец света. Глория слегка подталкивает близнецов в сторону от стекла, и они радостно бегут рядом с ней по коридору вслед за разочарованным Никки.

Я смотрю на них с надеждой. Оставайтесь четырехлетними, думаю я. Не становитесь двенадцатилетними. Подумав еще немного, я добавляю к этому – и тридцатидвухлетними тоже. Дальше жизнь становится еще сложнее.

– Прежде чем мы перейдем к моим грандиозным планам, – заявляет Ванесса, – я хочу поговорить о Шоне. Ты с самой среды уклоняешься от разговора.

– Я не уклоняюсь. Мне просто нечего сказать. Перерыв. Пауза. Он в Пало-Альто, а я здесь. О чем здесь говорить?

– О многом. О нем, например.

– Если ты мне скажешь, что он засранец, это не поможет. К тому же Шон никогда не был засранцем – вплоть до этого момента. Я его люблю, и ты это знаешь.

– Прости, Уилла, но он действительно настоящий засранец.

Мы плетемся за детьми, которые унеслись уже довольно далеко, но то и дело останавливаемся и смотрим, смотрим на куски плоти, на все те части человеческого тела, которые есть внутри каждого из нас, но все равно кажутся чужеродными. Почки. Печень. Поджелудочная железа. Легкие. Неужели все это есть и у меня?

– Хорошо, – продолжает Ванесса, – давай не будем говорить о Шоне. Давай поговорим о тебе, – она хватает меня за локоть, вынуждая сбавить скорость.

– Со мной все в порядке. Что должно случиться, то и случится.

– Уилла, но это же глупо!

– А что я должна сказать? Что мое сердце разбито? И что толку от разбитого сердца? Все образуется само собой. Я верю – в августе все само собой образуется.

– Это еще не показатель, что твое сердце не разбито, – замечает Ванесса. – И потом, сама-то ты чего хочешь? Дождаться, пока наступит август и все само собой образуется?

– Конечно. Именно этого я и хочу.

– Он просто взял и порвал с тобой безо всяких церемоний!

– Я знаю.

– Тогда зачем убеждать себя, что хочешь именно этого?

Я опускаю голову.