Элисон Скотч: Теория противоположностей

Уилле Чендлер-Голден от Ханны Бернетт.

Желудочный грипп. Не могу ногой шевельнуть. Не приду. С подгузниками сама разбирайся. Стяни со всех штаны! (В прямом смысле.)

Я тяжело вздыхаю и кричу Шону, чтобы он заблокировал мою кредитку. Потом запихиваю чек в набитый деньгами карман и несусь к двери, забыв, что домработница опять натерла полы маслом Мерфи, хотя я сто раз просила этого не делать. Каблук новых туфель не выдерживает, я пытаюсь бороться с силой притяжения – выворачиваю руки, сжимаю сухожилия, – но все тщетно. Я приземляюсь точно на задницу, и тут – несмотря на положительный тест четыре дня назад – начинается менструация.

Да, мой отец сказал бы, что все это не случайно, так и должно было быть, и неважно, что я делала тем утром или что Шон делал прошлой ночью, в любом случае я лежала бы сейчас на жирном полу, растянув сухожилие и провалив очередную попытку зачатия. Он принялся бы рассказывать про земную ось, и гравитацию, и человеческую психологию, и всевозможные алгоритмы, про которые я давно уже перестала слушать (ограничившись лишь его бестселлером «Ваш ли это выбор? Почему вся ваша жизнь может выйти из-под контроля»). Мой отец заявил бы, что все это – часть грандиозного плана, и мудрее всего просто подчиниться обстоятельствам. Миллионы его читателей так и делают. (Он уже говорил вам, что этот самый бестселлер сорок две недели возглавлял список продаж? Нет? Не говорил?)

Я поднимаюсь, привожу в порядок юбку, и мне приходит в голову мудрая мысль: несмотря ни на что, Нобелевку отец не получил.

Но мудрой я стала не сразу. Это случилось потом. Поэтому продолжу свой рассказ.

Видел твоего папу вчера вечером на шоу Пирса Моргана, – говорит мне в лифте Алан Алверсон.

– Хммм… – отвечаю я и продолжаю делать вид, будто читаю СМС, хотя мы оба знаем – в лифте нет связи.

– Он настоящий гений нашего времени.

Я выразительно смотрю на Алана, который настаивает, чтобы его звали Ален, будто бы он француз и не провел всю жизнь в Ливингстоне, штат Нью-Джерси.

– Ты понял это до или после того, как Пирс зачитал распоряжение о задержании?

– Ну, непохоже, чтобы он сильно переживал из-за премии.

У Алана очень своеобразное, очень сильно действующее на нервы слишком хорошее произношение. На моем виске дергается жилка, но я не знаю, виноваты в этом его доводы защиты моего отца или же его манера выщелкивать «Т» и округлять «Р».

Лифт звякает, и мы выходим прежде, чем я могу что-то возразить. Никогда не понимала, как реагировать на эти чрезмерные восхваления моего отца несведущими людьми; наши с ним отношения были смесью почитания и недоверия, тоски и пустоты. Для своих читателей и любителей шоу Пирса Моргана он был богом. Для меня – смертным (но порой, в его счастливые и в мои тяжелые времена, я тоже считала его богом).

– Удачи с «Надежными», – бурчит Алан, прежде чем свернуть перпендикулярно своему кубу.

Я лезу в карман за жвачкой и вспоминаю про чек. И про деньги. И про кошелек. И про заявку в друзья от Теодора. И про менструацию.

– Вот дерьмо, – говорю я в никуда, но Изабелла, моя ассистентка, слышит и сочувственно смотрит на меня, а потом протягивает чашечку латте.

– Подгузники прибудут в три. Powerpoint в режиме ожидания. Круассаны, маффины и фрукты уже на столе переговоров.

– Иззи, сколько… – я делаю шаг в сторону и пристально смотрю на нее.

– Я вешу? Килограмма… – она задумывается, – пятьдесят четыре. Ты уверена, что это приличный вопрос?

– Нет, я хотела узнать, сколько тебе лет.

– А-а-а. Двадцать четыре.

– Ты живешь в центре?

Она кивает.

– У тебя есть молодой человек?

– Хочешь меня с кем-нибудь познакомить? Только не обижайся, Уилла, но я видела почти всех друзей Шона на «Фейсбуке» и не особо впечатлилась.

– Он у тебя в друзьях?

– У меня две тысячи триста друзей, – она пожимает плечами. – Шон… сам-то он, конечно, ничего такой. Как… не знаю, – она обводит взглядом мою криво сидящую юбку и шелковую блузку, которую не мешало бы погладить. – Да, он шикарный. Чем он сейчас занимается?

– Он программист.

– Ого! Как Марк Цукерберг? Шон, конечно, куда круче Цукерберга, но Цукерберг придумал «Фейсбук», так что, может, я и дала бы ему шанс. Но друзья Шона… они похожи на Цукерберга, только не придумали «Фейсбук». Так что никаких свиданий, спасибо.

– Хорошо-о-о. Да, Шон классный, – говорю я, не уверенная, стоит ли считать удачным ее сомнительный комплимент. – Скажи, а ты была в новом баре на Сикстин-стрит? Про него еще писали в «ТаймАут»? – вообще-то я только потому и знала про этот бар, что на прошлой неделе листала «ТаймАут» в очереди к гинекологу.