Пабло Туссет - Лучшее, что может случиться с круассаном

– Отлично, отвечу тебе подлинной историей, чем-то вроде притчи.

– Только обещай потом снова изобразить Пилота Гав-Гав.

– Посмотрим, сначала выслушай.

– Слушаю.

– Понимаешь, это история одного юноши, который отправился прямиком на Юкон в самый разгар золотой лихорадки. Его отец, процветающий коммерсант, умер от старости в своей скобяной лавке в Омахе и оставил молодому человеку кое-какие деньги. Этого и того, что он выручил, продав дело, ему показалось достаточно, чтобы оплатить путешествие и попытать счастья на севере, и вот, проехав полстраны, парень добрался до Сиэтла и сел на первый же пароход до Скагуэя, это у западной границы Канады. Рассказывать дальше?

– Ну, раз уж начал…

– Ладно, только я не хочу, чтобы ты представляла его себе типичным проходимцем, который хочет сколотить себе состояние; скорее это был… как бы тебе объяснить… исследователь, его интересовало не столько золото, сколько некая необыкновенная точка зрения, ему хотелось окинуть взглядом мир с Северного полюса, подняться на вершину планеты, что-то в этом роде.

– Чокнутый.

– Так и думал, что ты захочешь его подколоть. Так вот, парень выехал из Скагуэя верхом на муле в составе огромного каравана людей и скота, который двигался все дальше на север, к Доусону. Шестьсот километров адски тяжелого пути: лавины, скудный корм для скота и такой холод, что в разгар весны можно было отморозить яйца. Не считая форта, сооруженного несколько севернее, Доусон в те поры представлял из себя последнее цивилизованное место, где можно было купить провизию, прежде чем углубиться в неведомые земли, нечто вроде аванпоста, откуда искатели приключений отправлялись к Полярному кругу.

– Похоже на рассказ Джека Лондона.

– Джека Лечеса. Ты слишком много читаешь, смотри, испортишь зрение.

– Много читаю, потому что мало трахаюсь… Ладно, валяй.

– Хорошо, так вот, дело в том, что однажды, когда он был в Доусоне, ему показалось нелепым и дальше шлепать по талой воде и гнуть хребет, выискивая крупицы золотого песка, которые попадались до смешного редко. Он хорошенько обдумал эту мысль и решил передохнуть пару дней в городе. Тогда Доусон еще не достиг своего блистательного расцвета, но уже тогда его называли Северным Парижем: там пили шампанское, ели черную икру и подряжали французских барышень танцевать канкан полуголыми. Разумеется, нувориши платили не скупясь. Л рядом с теми, кто в салунах пускал свое золото на ветер, кишели сотни несчастных, не способных заплатить за миску фасоли и кусок хлеба, так что очень скоро все это превратилось в пороховую бочку, которую канадская полиция едва держала под контролем. Представляешь? Так вот, наш молодчик из Небраски тоже начал сорить деньгами, так что через пару дней ему уже и на хрен не был нужен север и всякие там необыкновенные перспективы: прошла неделя, другая, третья, и за брызгами шампанского, которые отнюдь не напоминали брызги талой воды, он не заметил, как просадил наследство, доставшееся ему от отца.

– Не знаю почему, но я так и думала.

– Погоди, все еще только начинается. Короче, когда у него осталось всего несколько долларов, он понял, что у него нет иного выхода, кроме как пуститься в путь. Он накупил мешок провизии, подбросил монетку, чтобы решить, в каком направлении ему двигаться, и вместе со своим мулом, мешком и ситом для промывки песка направился точнехонько в том же направлении, что и остальные золотоискатели, – к устью Клондайка. Но Клондайк уже был изучен лучше, чем кружевные трусики мадемуазелек, каждый участок реки принадлежал какой-нибудь концессии, то же происходило и на главных притоках, так что наш чокнутый решил приняться за какой-то жалкий ручеек, в котором никто никогда не находил ни крупицы золота. Так оно и шло, пока через месяц, как он ни растягивал продукты, карабкаясь по горам Маккензи, мешок оказался пустым, и на горизонте замаячили мрачные тучи. Другие могли выжить даже в разгар зимы за счет охоты и рыбной ловли, но этот сын торговца скобяными товарами из Омахи едва отличал кролика от лосося, а как поймать того или другого, он и представить себе не мог. Короче, он уже собирался пустить на мясо свою клячу, когда, притаившись возле ручья, заметил ловившего рыбу сиваша.

– Си… кого?

– Североамериканского индейца. Должно быть, сын торговца скобяными товарами показался ему таким жалким, что он привел его в свою семью. Обычно индейский клан на лето разбивал стоянку рядом с небольшим прудом, который ручей образовывал вверх по течению, и как только нашего паренька накормили, он надолго заснул под пристальными взглядами многочисленной индейской родни, которая не привыкла к таким бледнолицым, светловолосым и заросшим созданиям. Молодой человек проспал весь день и, проснувшись, почувствовал себя намного лучше. Уже темнело, когда он встал и пошел к пруду – освежиться после сна, погрузив голову в ледяную воду. Тут-то он его и увидел.