Бернхард Шлинк - Любовник. Сборник рассказов.

— Меня вы тоже знаете, но вы еще не знаете, что я в этой семье неудачник и ничего не прибавил к ее славе. С моей сестрой Ханной вы еще познакомитесь. Хотите верьте, хотите нет — но это она заправляет фирмой, она расширяет ее, а как она это делает — для меня загадка, но загадка добрая, ведь с этого мы все живем, и мой кузен Иосиф со своей Лией — они остались живы и тоже приехали сюда. Что делал ваш отец во время войны?

— Он был солдатом.

— Где?

— Сначала во Франции, потом в России, под конец в Италии, где и попал в американский плен.

— Когда Иосиф это услышит, он обязательно вас спросит, не проходил ли ваш отец через Козаровск, но я уверен, вы этого не знаете.

— Не имею ни малейшего представления. Отец рассказывал мне о войне не больше того, что я вам только что поведал.

Дядя Аарон приподнялся.

— Нам всем надо идти. Иосиф и Лия хотят в синагогу.

Анди взглянул на него с удивлением.

— Вы думаете, что четырех часов сегодня утром вполне достаточно? Да, их хватило бы и мне, и большинству остальных. Но Иосиф и Лия ходят туда значительно чаще, а сегодня у Давида бар-мицва.

— Мне…

Но Анди не мог вспомнить это еврейское слово и покраснел.

— Мне понравилась та маленькая речь, которую Давид произнес за обедом.

— Да, Давидова дераша была хороша. Как в части изложения Торы, так и после, когда он говорил о любви к музыке. И утром на богослужении он тоже хорошо читал. — Дядя Аарон смотрел прямо перед собой. — Ему нельзя потеряться. Никому больше нельзя теряться.

Анди и Сара шли через Центральный парк. Родители Сары жили на его восточной стороне, а у них самих квартиры были на западной.

Заходящее солнце отбрасывало длинные тени. Было прохладно, скамейки стояли пустые. Лишь пара любителей бега трусцой и роликов да несколько велосипедистов встретились им на пути. Он обнял ее за плечи.

— Почему дядя Аарон рассказал мне историю вашей семьи? Мне было интересно, но не думаю, что он мне рассказал ее просто так.

— А почему?

— Ты не должна отвечать на мои вопросы контрвопросами.

— А ты не должен меня поучать.

Они шли молча, и у обоих на сердце тлела обида на другого, и оба были несчастливы из-за этой обиды. Они были знакомы уже два месяца. Познакомились в парке; собаки, которых они выводили гулять по просьбе своих уехавших соседей, хорошо знали друг друга. Через два дня они договорились встретиться после обеда, чтобы выпить по чашечке кофе, а расстались лишь к полуночи. Уже в тот вечер он знал, что влюбился, она поняла это на следующее утро, когда проснулась. С тех пор они проводили вместе уик-энды и еще два-три вечера в неделю, а с вечерами прихватывали и ночи. Оба были очень заняты; он получил от своего университета в Гейдельберге годичный отпуск и стипендию для написания диссертации по юриспруденции. Она работала над программой компьютерной игры, на которую отводилось несколько месяцев. Катастрофически не хватало времени: для работы и для себя.

— Это был прекрасный праздник, я благодарен тебе за то, что ты взяла меня с собой. Все было прекрасно: и синагога, и обед, и разговоры. Я ценю ту доброжелательность, которую все проявили по отношению ко мне. Даже дядя Иосиф и тетя Лия были доброжелательны, хотя это наверняка далось им нелегко. — Он вспомнил, как Сара в один из первых вечеров рассказала ему о дяде Иосифе, тете Лие и их семье, уничтоженной в Освенциме. Он не знал, что сказать. Сказать «Это ужасно» казалось слишком банальным, а спросить, сколько человек в семье, было, по меньшей мере, нетактично, словно он считает, что уничтожить маленькую семью есть меньшее зло, чем уничтожить большую.

— Он рассказал тебе историю семьи, чтобы ты знал, с кем имеешь дело.

Через некоторое время он спросил:

— А почему он не захотел узнать, с кем вы все имеете дело?

Она остановилась и озабоченно посмотрела на него.

— Что случилось? Почему ты такой раздраженный? Что тебя обидело? — Она обвила руками его шею и поцеловала в губы. — Ты всем понравился. В твой адрес отпустили столько комплиментов, какой ты симпатичный и умный, милый, скромный и вежливый. И почему они должны были ополчиться на тебя из-за вашего общего немецкого прошлого? То, что ты немец, они знают.

И это заслоняет все остальное? Но он только подумал об этом и ничего не спросил.

Они пришли к ней домой и любили друг друга, пока на улице не стемнело. В комнате еще не стемнело, как зажегся фонарь перед окном и залил все — стены, шкаф, кровать и их тела — жестким белым светом. Они зажгли свечи, и комната сразу наполнилась теплым мягким сумраком.