Виктория Токарева: Одна из многих

В конце концов занавески были постираны и поглажены. Висели торжественно и независимо. Ясные окна в гипюровых занавесках выглядели как невеста перед свадьбой.

Кира Сергеевна заметила перемену в доме, но не могла понять, в чем она. В комнате было светло и солнечно. Иннокентий улыбался. На столе стояли горячие пирожки с капустой. Пахло ванилью и промытыми углами. На кухне из крана не капала вода. Исчезли ритмичные удары тяжелых капель.

— А что случилось? — спросила Кира Сергеевна.

— Генеральная уборка, — ответила Анжела. — Надо же убираться когда-нибудь.

— Раз в тридцать лет, — уточнил Иннокентий.

— А вообще у тебя какие планы? — поинтересовалась Кира Сергеевна.

— Устроить свою жизнь.

— Каким образом?

— Стать звездой. Петь на сцене. Как Кристина Орбакайте. Денег заработать. Матери помочь.

— Немало, — отметил Иннокентий.

— Нормально, — сказала Анжела. — Не боги горшки обжигают. Что, разве Кристина лучше меня?

— У нее мама другая, — заметила Кира Сергеевна.

Иннокентий подумал и спросил:

— А когда набор в следующую «Фабрику звезд»?

— Я больше не пойду на «Фабрику звезд», — мрачно проговорила Анжела.

— Почему?

— Там несправедливость. Я пела лучше, чем Люба Юкина. Но взяли ее, а не меня. Потому что я из Мартыновки. За меня некому хлопотать.

— Там хлопочут не имена, а деньги, — сказала Кира Сергеевна.

— Существуют продюсеры, я узнавала. Они берут талант и раскручивают, — сообщила Анжела.

— Может, вмешаешься? — Иннокентий посмотрел на жену. — Ты же всех знаешь.

Кира Сергеевна позвонила своей секретарше Людочке и попросила достать телефон главного раскрутчика молодых талантов. Его звали Марк Тамаркин.

Людочка достала не просто телефон, а мобильный телефон.

Кира набрала. Отозвался высоковатый и хамоватый мужской голос. Видимо, ему звонили каждые три секунды, и он приспособился отталкивать голосом ненужного телефонного посетителя.

— Да, — с отвращением отозвался маэстро Марк Тамаркин.

— С вами говорит заслуженный работник культуры Кира Дегтярева.

— Не знаю такого, — перебил маэстро.

— Очень плохо, — осудила Кира Сергеевна. — Если возле вас есть люди, спросите у них. Меня знают все, кроме вас.

— Щас… — неожиданно согласился маэстро.

Он отвел трубку от уха и громко о чем-то спросил. Кира разобрала слово «засрак» — так сокращенно называли заслуженных работников культуры.

Потом в трубке зашуршало, и маэстро сказал:

— Ну…

Это значило, что он готов слушать.

Кира Сергеевна поняла, что окружение подтвердило ее имя, вполне известное, но не очень авторитетное.

— Вы не могли бы прослушать одну девушку… Это займет у вас пять минут, а для нее… Вы можете составить счастье целой жизни…

Кира Сергеевна нервничала. Она привыкла к подобострастию в свой адрес и не умела противостоять хамству.

— Прописка есть? — спросил маэстро.

— У кого? — не поняла Кира Сергеевна.

— У вашей протеже.

— Есть, — легко соврала Кира Сергеевна.

— Деньги есть?

— Да, да… У нее отец работает на «Кампомосе». Мясоперерабатывающий завод. Колбаса.

— Так… — Маэстро думал. — Сегодня в шесть. По адресу…

Он продиктовал адрес. Кира записала.

В трубке раздались короткие гудки. Кира откинулась на стуле, облегченно выдохнула. Дело сделано.

Она отключила телефон. Потом снова включила и набрала телефон своей подруги, светской сплетницы Регины. Передала содержание и суть разговора с Марком Тамаркиным.

— И чего? — спросила Регина. — Что тебя удивляет?

— При чем здесь деньги и прописка?

— У него драма, — объяснила Регина. — Он взял девчонку из провинции, придумал ей псевдоним. Раскрутил. Вложил бешеные бабки в пиар-кампанию, а она его кинула. Вышла замуж за стриптизера. Он теперь боится.

— Кто? Стриптизер? — не поняла Кира.

— Марк. Знаешь, сколько стоит раскрутка? Пол-лимона.

— Рублей?

— На рубли уже давно никто не считает.

— Долларов? — ужаснулась Кира.

— Доллар — вчерашний день. Евро. Доллар падает, а евро стоит.

Кира задумалась. Спросила:

— А стриптизер богатый?

— Не имеет значения.

— С каких это пор деньги не имеют значения?

— А у нее свои деньги есть. Раскрученная певица поет себе под фанеру, дербанит деньги — легко…

— Дербанит — это что? — не поняла Кира. — Зарабатывает?

— Неужели непонятно? — удивилась Регина.

Кире многое оказалось непонятно в новой жизни.

Семидесятые годы, на которые пришелся ее расцвет, — были временем расцвета кинематографа. Какие ленты… Какие имена… А сейчас сплошные ментовки и стрелялки. Сознательное уплощение и упрощение. Жвачка для населения. Население ведь тоже надо чем-то кормить. Бросить скибку сена, как скотине. Смотрят сериалы.