Виктория Токарева: Дерево на крыше

— Зачем копаться в прошлом, которое ты не можешь изменить? — удивлялась Вера.

— Прошлое не врет, — отвечал Иван. — Для того чтобы понять сегодня и завтра, надо хорошо знать вчера.

Вера не понимала своего сына. В кого это он такой? Может быть, в ее дядьку-революционера? Дядька варганил революцию, ломал прошлое ради будущего. В результате и прошлое сломал, и будущее не построил.

Иван поступил самостоятельно, без всякого блата. С блеском сдал экзамены. Приемную комиссию поразило то, что Иван помнил все даты, все годы правления, все существовавшие войны. Даты буквально отскакивали от зубов. Приятно слушать. И смотреть тоже очень приятно. Красивый, воспитанный, образованный.

Иван начал учиться. Его любимым местом обитания стала Ленинская библиотека. Заказывал книги, копался в архивах. Приносил домой интересные сведения. Об исторических личностях рассказывал так, будто это его соседи по этажу и он знает их лично.

Александр слушал и догадывался, что триста лет назад — это не так уж и далеко. И люди изменились только внешне. Внутри человеков все осталось по-старому. Александр Меншиков, например, хотел власти, денег, любил своих детей. Сегодняшние политики хотят власти, денег, любят своих детей.

Александр был почти равнодушен к благам. Он творил свой мир и этим самым влиял на сознание.

Вера верила в Бога, как все ее предки во все времена. Бог — опора и оправдание. А иначе кто она, Вера? Мусорное ведро для Александра, куда он скидывал все свои запои, измены и картофельную шелуху.

Начался учебный год.

Курс набрали разношерстный, из разных слоев и сословий: москвичи и ребята из глубинки, сынки из хороших семей и коты в мешке, неизвестно кто и откуда.

Учеба началась с картошки. Надо было собирать урожай с подмосковных полей.

— Зачем жить в Доме колхозника и ковыряться в земле под дождем? — возмущалась Вера.

— Как все, так и я. Чем я лучше? — спрашивал Иван.

Вера отправилась к знакомому врачу, достала справку о том, что у Ивана хронический пиелонефрит. Почки.

— Останешься дома, — объявила Вера. — Будешь спать в своей кровати и есть мою еду.

Иван от справки отрекся. В нем было развито и даже гипертрофировано чувство справедливости. «Как все, так и я».

После картошки начался учебный год.

Иван довольно скоро влюбился в девочку с журфака (журналистка) и был занят своей любовью с утра до вечера. Год пролетел, как один день. В конце учебного года к Ивану подошел Поликарпов, тридцатилетний лоб, и предложил поехать на станцию «Зима» изготовить из цемента фигуру Ленина в полный рост и получить за это четыре тысячи рублей. Каждому по две. Немереные деньги.

Иван заинтересовался. Он хотел послать в Мамыри значительную сумму.

В Мамырях тем временем родилась девочка. Назвали Ребекка. Сокращенно Ряба.

— А почему такое куриное имя? — спросила Марго.

— Они хотят, как в городе, — объяснила Вера.

— Так и в городе нет таких имен.

— Ну…

Вера понимала, что двигало девочкой Олей и ее мамой. Они хотели приблизиться к интеллигенции. А может, просто посмотрели английское кино.

Станция «Зима» — на краю света. Но Вера не возражала. Пусть Иван поедет, отвлечется от своей девочки с журфака. Не жениться же в двадцать лет. Иван не представлял себе, как ваять фигуру Ленина из цемента. Но Поликарпов успокоил. Он знал все технологии. Его Ленины осмысляют не одну станцию на задворках страны. Там люди скромнее, требования ниже. Даже если Ленин окажется не похож, тоже сойдет. Никто особенно не рассматривает. Главное — маленький и лысый и с рукой вперед — к победе коммунизма.

Иван стал готовиться к отъезду.

Марго металась, как птица в клетке.

— Ну куда тебя несет? — каркала Марго. — То армия, то «Зима», только бы из дома. Как будто тебе тут стены говном намазаны.

— Не лезь в чужую жизнь, — посоветовал Иван.

— Где чужая жизнь? Твоя чужая жизнь? — всполошилась Марго. — Что ты такое говоришь? Прислушайся к своим словам.

— А ты прислушайся к моим. Сядь.

— Зачем?

— Сядь и слушай внимательно.

Марго села. Обескураженно смотрела на внука.

— Ты уже сжевала одного? — спросил Иван.

— Кого? — не поняла Марго.

— Своего сына, моего отца. Сжевала и выплюнула. Но тебе мало. За меня принялась. Так вот запомни: этого не будет. Я не дамся.

— Как ты с бабушкой разговариваешь… — одернула Вера.

— А что? Не так? Всю жизнь моим отцом разруливала, как регулировщик. Туда-сюда… Он плакал, спивался, но твоя рука тверда…