Лаура Рестрепо - Леопард на солнце

– Да к чему бы тут вся эта наука и техника, жертва-то и так – подарок.

Так, да не так. Вся штука в том, что пребывание в пределах Города уже само по себе обеспечивает Нарсисо, и всем Барраганам, надежную неприкосновенность, потому что между ними и Монсальве действует соглашение о разделе территорий, заключенное еще в те времена, когда Нандо Барраган явился с трупом Дириано Монсальве в лачугу Дядюшки посреди пустыни. По этому соглашению оба семейства должны были покинуть пустыню, одно отправилось жить в Город, а другое в Порт, и никто не имел права нарушать границы территории противника. Если Нарсисо позволяет себе не прикрывать спину, то в сущности потому, что рассчитывает – Монсальве не могут явиться в Город.

– Если только не наступает день «зет»…

Да, кроме дней «зет». В течение двух часов в дни «зет» территориальное соглашение теряет силу и действует только один закон: одни нападают, а другие защищаются, одни стремятся убить, а другие воспрепятствовать убийству. Каждая смерть может быть отомщена через девять дней, через месяц или через год: за каждую смерть мстят один раз, каждая месть равна одному новому мертвецу, дни «зет» множатся подобно раковым клеткам. Все вылазки Монсальве в Город, а Барраганов – в Порт всегда происходили только в дни годовщин. И никогда в другие дни.

– Нандо всегда был начеку, будь то день «зет» или какой другой.

После того покушения в баре, когда его ранили в колено, Нандо всегда соблюдает осторожность, так же ведут себя и другие оставшиеся в живых братья – Рака и Арканхель. Но не Нарсисо. Нарсисо всегда верит в то, во что ему хочется верить, и образ жизни подпольщика не согласуется с его манерами плейбоя, обликом матадора, магнетическим змеиным взором и напевами соблазнителя сирен. С ним дело обстоит так же, как со знаменитыми тореро и суперзвездами: его склонность выставлять напоказ свою эффектную внешность требует публики, софитов, медных труб, подмостков и оваций.

Если кто-нибудь из Монсальве попытается пробраться в Город тайком, Барраганы тут же будут знать об этом, ведь за каждой стеной, на каждом углу, за каждым фонарным столбом у них есть глаза и уши. Поэтому если уж Монсальве являются, то делают это с треском, вооружившись до зубов, с караваном бронированных автомобилей. Они врываются в черту города внезапно, налетают, сшибая всех с ног, как гунны, как пираты, идущие на абордаж, как злодеи в ковбойских фильмах.

– А Барраганы поджидали их в своей крепости во всеоружии, запасшись всем необходимым, точно защитники крепости Масада [27]– фильм о ней [28]тоже многим у нас в квартале запал в душу.

У Фернели совсем не такой план, и разработан он в ином стиле. Ему платят за убийство, и он убивает быстро и без угрызений совести. Ему нипочем и закон, и этика, ничто не вызывает у него сожалений, и потому как убийца он безукоризнен. Будучи никому не известным иностранцем, он легко может незамеченным явиться в Город и бродить сколько ему вздумается повсюду, выдавая себя за торговца контрабандными шоколадками «Милки Вэй». Он преследует Нарсисо, как черная тень, и всего за несколько дней выведывает всю его подноготную и узнает интимные особенности его поведения.

Первое, что он выясняет, – его жертва постоянно думает о женщинах. Если он танцует с одной, то между танцами улучает минутку, чтобы позвонить другой, если занят делами коммерции, заводит интрижку с женой или дочкой партнера, если идет в кино, его волнует актриса, а если принимает участие в судебной тяжбе, то соблазняет женщину-адвоката и укладывает в постель женщину-судью. Он служит искусству обольщения, словно священнодействуя, и его стремление нравиться так велико, что он превратился в раба собственной привлекательности. Он распыляет энергию в усердной погоне за многими женщинами сразу и никогда не встречает любви в требуемой им степени: он терзается, если его не любят, но если его любят слишком сильно, он приходит в бешенство. Все женщины – для него, и он – для всех женщин, так и проходит его жизнь в истовом, многообразном, изменчивом и абсолютном самоотвержении, заполняющем часы и не оставляющем просвета одиночеству, но также – ни отдыху, ни уединению, и уж тем более не оставляя времени для забот о личной безопасности.

Хольману Фернели не нужно знать больше. Он знает, что нет более беззащитной мишени, чем влюбленный, а Нарсисо не может жить без любви женщин так же, как рыба без воды и человек без воздуха. Если он не убивает его немедленно, то не потому, что это представляет трудность, а потому, что следует жесткому приказанию своих нанимателей дождаться часа икс.