Александр Карнишин - Числа и числительные [Сборник рассказов; СИ]

— Но ничего же этого не было!

— Не было, не было… Потому и не было, что мы, милиция, сработали быстро! Мы идем теперь не на шаг, а на пять шагов впереди преступников. И вот вы — как раз и есть наш объект. Вы — преступник по всем расчетам. Вот проценты соответствия ваших возможных действий. Вот статьи, которые могли быть нарушены… Ну?

— Что?

— Как ребенок просто. В камеру и в суд или все же договоримся?

Я удивленно переводил взгляд с него на своего друга. Это как же? Он вот так, в открытую, при свидетелях, предлагал мне дать ему взятку, что ли?

— Э-э-э… Сколько?

— Десять тысяч. По совокупности, сами понимаете.

Друг молча вытащил из бумажника две купюры, положил их на стол.

— Дело забираем?

— А нафиг оно мне теперь? — хохотнул капитан, бережно укладывая деньги в карман кителя. — Забирайте, забирайте. И не попадайтесь мне больше! Я же мог и на всю катушку, знаете!

Ничего не понимая, совершенно ошарашенный, я вывалился на крыльцо.

— Слушай, ты же адвокат! Мы же могли его за коррупцию! Это же статья верная!

— Отстаешь от жизни, — хмуро ответил друг. — С коррупцией они покончили в позапрошлом месяце. Так и объявил их министр по телевидению. Все, понял? Нет больше коррупции. И жаловаться больше не на что. Зато они теперь идут на пять шагов впереди преступников… Черт! И нафиг я учился-то на адвоката? Пора уходить в милицию…

— Ну, вот, — сказал он. — Вот так, значит.

— И что это? — спросил Гавриил, выглядывая из-за плеча.

— Не что, а кто. Это че-ло-век. Так я его назвал.

— Его зовут че-ло-век?

— Нет, звать его… Ага. Звать его — Адам. Адам — он человек. Есть рыба, разные гады, животные, птицы летающие и нелетающие. А Адам — человек. Я его сам слепил. Из глины.

— Какой-то он грубый, шершавый… Какой-то он несовершенный.

— Ну, так он же будет развиваться. Учиться. Размножаться.

— Размножаться? И все будут вот такие? Корявые, шершавые, — архангел посмотрел сверху, поморщился. — Дурные…

— Не дурные! Он просто еще мало знает. Он еще как ребенок.

— Ребенок? Вот это — ребенок? О, боже…

— Здесь я, — откликнулся он, тоже смотря сверху на свое творение. — Понимаешь, есть такая вещь — эволюция. Вот они и станут гладкие, красивые, умные.

— Они? Твой Адам — один! И какая может быть здесь эволюция?

— Хм… Действительно. Как-то я не подумал. Ну-ка, успокой его. Займемся делом.

Времени еще не было. И сказать, сколько его прошло, пока он отодвинулся от стола, было невозможно. Миг ли пролетел? Вечность ли?

— Ух, ты…

— Да, вот так вот.

— Ни фига себе!

— Нравится?

— Можно потрогать?

— Ну, только если очень, понимаешь, очень осторожно.

— Гладенько как! Красиво. Это что?

— Это не что, а кто. Это женщина. Звать ее — Ева.

— Женщина! Это новый вид, да? А из чего ты ее сделал, что она такая красивая? Такая гладкая, такая приятная наощупь?

— Из кости вырезал.

— Ты мастер!

— А то!

— И что теперь будет?

— Ну, что будет… Вот Адам, а вот Ева. Это два человека…

— Постой! Но ты сказал что Адам — человек, а Ева — женщина?

— Кхм. Ну, да, сказал. В общем, они оба — люди, человеки. Только Адам мужчина, а Ева — женщина. Ну, как вот рыбы, гады разные — парами. Так и человеки — парами. Понял?

— Не понял… Это как? Какими такими парами? Они же разные! Адам этот — грубый, угловатый, шершавый… А Ева красивая, гладкая, изящная, тонкая. Не получится у них ничего! Разные они!

— Да, разные. Только никуда она не денется даже от такого грубого и шершавого, — с некоторой грустью сказал он. — Кость-то, из которой я ее вырезал, от него взята. Так что — никуда она не денется. Ну, ладно, читай, что там дальше-то?

— И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над зверями, и над птицами небесными, и над всяким скотом, и над всею землею, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле.

— Ну, вот. Благословляю, значит. Плодитесь и размножайтесь. А ты не подсматривай, не подсматривай. Пусть исполняют. Прямо сейчас пусть и исполняют.

— Такая красивая — и такой…, — с сожалением сказал Гавриил, захлопывая книгу.

— Ну, ладно, уговорил. Запиши там для памяти: да возлюбит мужчина женщину, да прилепится к ней, да станет ее защитой и опорой, ее радостью, ее…

— Помедленнее, пожалуйста, я записываю!

— Тьфу, ты. Все настроение сбил. Что там получилось? Ага, ага, так. Ну, добавь еще, чтобы цветы хоть раз в год дарил. Пусть будет. А то забудут же. А она действительно красивая.