Владимир Вафин - Чужаки

К Михею подвели конопатого подростка. Шуруп протянул ему намазанный гуталином хлеб. Телок со слезами на глазах, морщась и давясь, начал медленно жевать его. Окружившие его подростки хохотали, отпуская разные шуточки.

— Отбой, — послышался вдруг голос дежурного воспитателя и тут же погас свет.

Все разбежались по своим кроватям.

— Майка! — шепотом позвал «вор».

— Михей, я не хочу, — послышался плаксивый голос.

— Иди сюда, паскуда.

Подросток медленно подошел к кровати Михея. Он поднял одеяло, и Майка залез к нему в постель.

Санька долго не мог уснуть, ворочался с бока на бок и как только закрывал глаза, перед ним возникало заплаканное лицо матери. Санек открыл глаза и тупо уставился в панцирную сетку над головой. Справа от него откашливался в постели Телок. Кровать Михея размеренно скрипела. Санька с силой сжал зубы до скрипа. Выдохнув, он прошептал:

— Господи, помоги мне вырваться отсюда.

Через некоторое время Майка, натягивая на ходу трусы, перебежал к своей кровати. В спальне наконец воцарилась тишина, и вскоре Санька забылся в беспокойном сне.

Утром он стоял у раковины и холодной водой мыл грудь. Посмотрев на себя в зеркало, он направился к Двери, где столкнулся плечом со старшаком по прозвищу Сим-Сим. Санькино полотенце упало на пол, и Сим-Сим придавил его сапогом.

— Ты че, тормозной, в шары долбишься? К стенке, — скомандовал он.

— Ну, урод, будь ты на воле, умылся бы соплями, — огрызнулся Санька.

— Ты че, дергаешься, падла, — не унимался старшак.

Санька замахнулся на него. Сим-Сим шарахнулся в сторону.

— Ну, все, Уралец, — прошипел он, уходя.

— Да пошел ты в пень! — пренебрежительно сплюнул Санька.

Дежурный поставил перед ним миску с супом, в которой плавали три дохлые мухи.

— Зефир, ты че принес? — еле сдерживая себя, спросил он.

— Жратва твоя. Что, не вкусно? — Зефир посмотрел на Михея, с ехидной улыбкой уткнувшегося в тарелку.

— А ты попробуй, — и Санька выплеснул горячий суп прямо ему в лицо:

Зефир взвыл от боли и выронил поднос.

— Ну, сучара, запомню, — процедил он сквозь зубы, стирая с лица прилипшую крупу.

Услышав шум, к ним подошел дежурный воспитатель.

— Что здесь происходит? — спросил он.

— Да я споткнулся, Филипп Иванович, — как ни в чем не бывало произнес Зефир.

Закинув руки за голову, Санька лежал на кровати и смотрел в одну точку.

— Уралец, тебя в толчок зовут, — позвал его дневальный.

Санька поднялся и, надев тапочки, вышел в коридор.

— Земеля, — окликнул его Рустам.

Санька подошел к нему и нагнулся над кроватью. Рустам поднял голову и тихо прошептал:

— Только на задницу не садись и за стенку не держись: тогда вообще опустят.

Войдя в туалет, Санек остановился. У окна стоял Михей. Зефир прятал ногой за ведро кусок мыла. С унитаза поднялся Цезарь — «вор» на отряде, и, подойдя к Саньке, с вызовом произнес:

— Ты, говорят, наши законы не уважаешь, нарывы на старшаков...

Санька спокойно разглядывал покрытое угрями лицо Цезаря.

— Смотри, он спокоен, как апач, — усмехнувшись, произнес Цезарь. — Зефир, давай.

Зефир подошел к Саньке сбоку и плюнул ему в лицо. Санька рукой вытер лицо.

— Ну, что вкусно, сучара? — ехидно спросил Зефир.

Санька резко выбросил вперед кулак. Зефир сразу осел и застонал. Стоявшие у окна подростки встали в стойку и Санька пошел на них со сжатыми кулаками. Вдруг он поскользнулся и рухнул на пол. «Только не на задницу», — подумал он.

Лежа на полу, Санька почувствовал удар в бок, потом еще один. Его тело пронзила острая боль. Он попытался подняться, но рука скользнула по полу, и он снова упал.

«Козлы, пол намылили», — пронеслась в голове мысль.

Ему нанесли еще несколько ударов. Он сжался в комок и закрыл руками лицо.

— Получи, падла! — слышалось ему.

Удары сыпались на него один за другим.

— Ладно, кончайте, — бросил Цезарь, — а ты, сучара, вставай!

Санька тяжело поднялся. В глазах было мутно. Все тело ныло.

— Ну, как, нахватал звездей? — рассмеялся Цезарь и с размаху ударил его по лицу.

Падая,он подумал: «Только бы за стенку не схватиться». Оттолкнувшись от нее спиной, он сумел встать на ноги.

— Это тебе добавка, — сказал Цезарь. — Считай, Уралец, что прошел «прописку», но законы уважай.

Потом он повернулся к Зефиру и приказал:

— А ты здесь все уберешь!

— А че я-то? Пусть он и драит.

— Ты его не смог опустить, так что «толчок» — твой! — отрезал Цезарь и вышел с парнями из туалета.