Владимир Вафин - Чужаки

Влад откинул голову назад, и Андрей заметил, как по его щекам текли слезы, слезы боли и тревоги за мать. Сходило напряжение последних дней.

Ночью к Денискиной кровати подошел Акула, за ним на цыпочках подбежали Гатин и Бес. Акула снял с кровати полотенце и сдавил им шею Дениса, а Гатя схватил его за ноги. Бес стянул с себя трусы.

— Ну что? Выбрал петушка? Получай, — хрипло сказал он и попытался провести членом по Денискиным губам.

— Уйди, падло, — вырываясь, закричал Денис.

В спальню, услышав крик, вбежал Влад. Увидев, что Бес торопливо одергивает трусы, он сразу все понял. Акула и Гатин нулей бросились к своим кроватям. Влад схватил Беса за руку и ударил под челюсть так, что у него лязгнули зубы.

— Ах ты, сука, педераст вонючий! — вскричал Влад.

Бес рухнул на пол. Влад, резко нагнувшись, схватил его за шею и вытолкнул в коридор, влепив ему по заднице.

— Ну, мент, собака, — с исказившимся от злобы лицом закричал Бесков, — я на тебя заяву напишу! Ты мне ответишь!

— Я тебе, гад, напишу! — Влад размахнулся и еще раз ударил Беса по лицу.

Увидев выбежавших из спальни пацанов, он приказал всем построиться.

На шум прибежал Андрей, дежуривший на первом этаже.

— Что случилось? — встревоженно спросил он, увидев окровавленное лицо Беса.

— Пацана хотели запетушить. Бесков, ты успокоишься когда-нибудь или нет? Тебя, погань, за эти дела сюда за решетку посадили, ты и здесь решил продолжить?!

Бесков молчал, с ненавистью глядя на Влада.

— Андрей, отведи эту тварь в туалет.

Андрей Ильич схватил Бескова за шею и толкнул его к туалету.

Влад долго и пристально вглядывался в лица подростков, пытаясь понять, о чем они сейчас думают. Потом сказал, тяжело вздохнув:

— Кто вы? Вы что, люди? Вы же нелюди! Живете по волчьим законам, стараясь унизить кого-нибудь или запетушить, как этот вот Бесков. Вас сюда посадили, чтобы вы на волю посмотрели из-за решетки, чтобы задумались о том, какая она дорогая, эта свобода. Что вас ждет в будущем? Зона? Высокий забор, «спецуха»? Вас там тоже унижать будут. Хороших «спецух» — раз, два и обчелся. Ну, пройдете вы через зоны и что потом? Вы будете одиноки! Ни семьи, ни друзей. Придете домой, а соседка вам скажет, что нет вашей матери, которая по свиданкам ходила, полгода как схоронили... Вы не только мать свою потеряете, но и веру. Вам никто верить не будет, никто! Как бы вы ни старались. Как вы этого не поймете?

Подростки стояли, потупив глаза.

— А если пацан держится, — продолжал Влад, — так его обязательно сломать надо, да? Самое трудное — это быть самим собой везде и всюду...

— Конечно, будешь тут собой, — подал голос Тасич, — кругом все против тебя: и менты, и школа...

— Всем сесть на банкетки, — уже спокойнее произнес Влад Алексеевич.

Пацаны потихоньку расселись на банкетках, выстроенных вдоль коридора.

— Я не знаю, поймете ли вы? Бесков, этот точно не поймет. Вот я тоже был пацаном и тоже воровал, а встретил воспитателей хороших и понял, что к чему, да и мама мне помогала. Я как-то карандаши с прилавка стащил, уж очень мне рисовать хотелось. Так вот, мама привела меня в магазин и сказала: «Положи, где взял». Мне стало ужасно стыдно и я все понял. Потом, когда в армии позвоночник сломал, мне сказали: «Все, ты инвалид!» Так я все-таки встал на ноги. Спасибо маме, которая помогла мне все преодолеть. Потом начал с пацанами работать. Учил каждого быть самим собой. Меня тоже гнобили, из школы где я работал, выгнали, моему отряду «Сердце Орленка» жить не давали. Я что, сдался? Я к вам пришел. Так вот, Юрка, я был самим собой и всегда таким останусь. Я же себя не потерял! Если вы еще способны хоть немного думать, подумайте. А теперь всем спать.

Пацаны вяло побрели в спальню. Вдруг Пыхнев зажал руками живот и медленно опустился на банкетку. Влад быстро подбежал к нему.

— Пых, что случилось?

— Я иголку проглотил.

— Что? Ты серьезно? — оторопев, спросил Влад.

— Да, я в игровой носки штопал. Потом нас в спальню позвали, я иголку в зубах держал, а тут меня старший дежурный в живот ударил. Ну, я иголку и проглотил. А когда я ему об этом сказал, он на меня наорал, наверное, не поверил.

Влад сжал зубы и заиграл желваками.

— Вот что. Сема, — обнял он подростка за плечи, — сейчас я повезу тебя в больницу.

— Нет, — замотал головой Семка, — я не поеду.

— Ну в чем дело, Семен? Почему ты не поедешь? Тебе же потом придется операцию делать, если твоя иголка куда-нибудь воткнется.

— Ну и пусть. Зато я в «спецуху» не поеду, — сказал, сморщившись от боли, Пыхнев.