“Встаньте и слушайте, — сказал нам Юноша. — Так говорит Господь: Я не забыл о тех, кто погиб, освящая Имя. Путь из этой пещеры (Юноша показал на огромный валун у скалы, за которым угадывался вход) самый короткий — он лишь для тех, кто в годы смут и падений остался верен. Спускайтесь в пещеру за мной, — в Иерусалиме уже накрыты столы; там, в золотом дворце, в зале с колоннами из берилла сидят на креслах из камня шохам сонмища праведных. Для них одних поставлены на столы золотые блюда с нежнейшим мясом Быка и Левиафана, для них одних открыты Святые книги, и сами ангелы подают им тончайшие вина и открывают им тайны Торы. Спускайтесь же — уже Ангел Ночи выковал вам короны, а Ангел Дня сшил белоснежные талесы, уже Ангел Утра скинул с лица Сиона черное покрывало и возложил на Кармель серебристый шлем, а Ангел Вечера уже привел к стенам Храма Аиш с ее сыновьями. Спускайтесь же, потому что Ангел Вращающегося меча уже перековал свое оружие в радугу”…
Мы молчали, зачарованные его словами.
Потом, набравшись смелости, я сказал:
“Вот я, прах и пепел, осмелился говорить с тобой, да не прогневается на меня Господин мой. Каждый месяц над домами, где мы родились, меняются местами старая и новая луны. Там, в Сибири, помирая от тифа, мы вспоминали ее, луну над нашим местечком. Кто же теперь освятит ее? В Белоруссии не осталось ни миснагедов, ни хасидов. Мы прошли уже половину пути, да позволит нам Господин наш пройти вторую”.
Среди моих ребят был один, по имени Гершель. Глаза у него были большие и мечтательные, как у царя Давида. Они и сейчас горели, эти глаза.
“Ребе, — проговорил он, волнуясь. — Отпустите меня в Иерусалим. Я не могу больше ждать! Я хочу увидеть золотые дворцы и троны, узнать сокровенные тайны Торы и наблюдать по утрам, как встает над горами солнце. Ой же ребе, зачем мне луна моего местечка и что она в сравненье с луной Сиона?”
“Как я могу отпустить тебя? — спросил я его. — Евреи в местечке отошли от Закона, а нас без тебя — только девять. Как же мы будем молиться три раза в день, как же мы освятим луну без Числа? Если только кто-нибудь из евреев местечка присоединится к нам”…
“Нет, — сказал мне Ангел, и на щеке у него блеснула слеза. — Никто к вам не присоединится. В тот день, когда вы вернетесь в местечко, евреи покинут его и отправятся в Святую Землю. Но тебе и не понадобится десятый. Три раза в день я сам буду сходить на землю, чтобы молиться с вами. Так будет продолжаться три года, остальное же предоставь Всевышнему. Тридцать шестую луну ты освятишь в Числе”.
Тогда я повернулся к Гершелю.
“Иди, сынок, — сказал я, пытаясь шутить, хотя мне и не было весело, — иди и скажи, что реб Борех с ребятами скоро прибудут. Попроси у праведников, чтобы и нам, грешным, оставили кусочек Левиафана”.
Он засмеялся и потом заплакал и обнял каждого из нас. Потом они с Ангелом скрылись за камнем, где начинался проход в пещеру.
— И вот, Яков, — воскликнул ребе, — в самый канун тридцать шестой луны, когда я — страшно подумать! — начал уже сомневаться в милости Божьей и, отчаявшись, по ночам стучал в окна домов, тщетно пытаясь найти хоть одного еврея и только пугая спящих, — вдруг появляешься ты! Ты, Яков, кого я меньше всего ожидал увидеть в своем Числе, из-за кого мы погибли в Сибири… но не будем об этом сейчас! Ты вернулся — и это главное!
4
Реб Борех умолк, и в комнате, освещенной невидимыми свечами, долго висело молчание.
Потом Яков поднялся со стула.
— Ну вот что, старик, — проговорил он. — Я и так долго тебя слушал. Не знаю, бредишь ли ты или притворяешься, и кто отпустил вас из лагеря. Сейчас мне не до тебя. Я ухожу.
Шейнис нетвердым шагом двинулся в сени. Когда он был уже за порогом, ребе вскрикнул и, подбежав, схватил его за рукав. От этого прикосновения Якова передернуло; к щекам его прилила сизая кровь. Он схватил старика за шкирку и, приподняв, заорал задыхаясь:
— Слушай ты, покойник гребаный! Твой Бог, где он?… Кто он такой, что судит?!
— Яков, не говори так… — умоляюще пошептал реб Борех. — Мы все провинились…
— Провинились?! — Лицо Шейниса коверкали судороги. — Дети мои провинились? Дети?!… А меня… Меня он живым оставил!!!
Оттолкнув в сторону старика, Шейнис опять устремился к выходу.
— Яков, постой! — закричал реб Борех. — Постой, ты ведь еще не дослушал! Послушай еще минутку!
Он подполз на коленях к ногам генерала; целуя его руку, затараторил:
— Послушай, Яков, только послушай. Ведь твои дети не оставлены. Господь, благословенно Его Имя, проделал им под землей норы. По норам и темным пещерам они катятся в Иерусалим!
Читать дальше