Пол Тот - Сети

– На этот раз он падает с неба, потому что мы вместе пойдем вперед во времени.

– Пойдем, – сказал он. – Только кое-что надо сделать сначала. Теперь, когда я мэр, должен их остановить. Чтоб не пускали последний залп.

– Ты мэр? – переспросила она. – С каких пор?

– Потом расскажу.

Он приготовился бежать, но задохнулся.

– Обожди, – попросила она. – Я тоже должна тебе кое-что рассказать.

– Уезжаю в Норвегию, – сказал Альберт.

– Что? – прокричал отец. – Разве я тебе не советовал прекратить разговаривать с самим собой?

– Угу, только я уезжаю в Норвегию.

– Потрясающе. – Отец направил в небо двенадцатый залп. – Теперь где-нибудь спрячемся.

Инга с Анной, выйдя из ресторана, сидели на капоте автомобиля Анны.

– Альберт намного старше меня, – сказала Инга.

– Господи, ты все о том же? Альберт, Альберт, Альберт… Мне осточертело это хреново имя.

– Он все-таки забавный. У него есть хорошие американские качества вместе с плохими. Иногда он жутко глупый. Наверно, думает, будто сейчас тут зима. Путает Норвегию с Северным полюсом. Вечно толкует про пингвинов. Я ему говорю: «Альберт, у нас нет пингвинов». Потом рассуждает об иглу. Я ему говорю: «Альберт, у нас нет эскимосов». По-моему, он так долго прожил в Калифорнии, что думает, будто в любом другом месте зима. Не знаю, Анна. Не могу разобраться в собственных чувствах.

– А я могу. Ты его снова примешь. Заразишь им Норвегию. Только этого нам не хватало. Пингвины? Ты ему не рассказывала, что у нас есть пингвины в океанариуме? Или он даже не знает, что у нас есть океанариумы?

– Может, мне надо подальше уехать, чтоб ему было еще труднее меня отыскать. Это кое-что доказало бы, правда? Могу уехать туда, где пингвины есть. Тогда он будет счастлив, видя сплошной снег и лед. И меня.

– Лучше бы ты сама сейчас стала пингвином.

Я бы тебе клюв заклеила липкой лентой.

– Не надо так злиться, Анна. По-моему, ты ревнуешь.

– Угу, ревную тебя к твоему алкоголику.

– Что ж, – сказала Инга, – наверно, ты права. Я его снова приму, но только если он сюда приедет. И подстрижется. А то на Иисуса похож. Это губит секс.

Вспомнив, в конце концов, одну строчку, Фиппс воздел руку к небу, как бы произнося клятву в церкви:

– Земле свободы…

Он держал ноту. Она трепетала в воздухе.

А потом опрокинулся на спину. Микрофон выпал из рук.

Морис затаил дыхание, когда Шейла обнажила плечо в мерцающем свете.

– Что это? – спросил он, дотронувшись до рубца у нее на спине.

– Это…

Она повернулась, он прижал ее к себе.

– Поэтому ты неважно себя чувствовала?

– Солнце, – сказала она.

– Все будет хорошо?

– Нет. Слишком поздно. Может быть, несколько месяцев. В лучшем случае.

– Но что это?

– Рак кожи. Я слишком его запустила. Никогда не видела в зеркале.

Он посмотрел в небо. Что делать – бежать, кричать, вопить, чтобы они остановились? Какое это теперь имеет значение? Сердце разрывается. Невозможно дышать.

Она удержала его за руку:

– Не уходи.

– Я…

Отец подмигнул сыновьям и приготовился пускать последний залп.

Никто этого не заметил.

Тринадцатый залп взлетел к Большой Медведице, помедлил, нырнул носом к библиотеке, крутясь, как торпеда во сне Рея Пуласки. Пуласки вернулся к жизни, застав его на грани взрыва. И пробежал бегом всю дорогу до автобуса. Автобус отправлялся лишь утром, но все-таки отправлялся. Впервые в жизни оказал ему услугу.

Контрабасист, не нащупав пульса, бросил руку Фиппса и, оглянувшись, увидел библиотеку в оранжевом огне.

– Мертв, – сказал он Адриане.

От взрыва разлетелись окна северо-восточного крыла библиотеки. Огонь лизнул книги, пересохшие страницы вспыхивали, как табачные листья.

– Не двигайся, – сказала Шейла. – Просто держи меня.

Он вспомнил проклятие: «Молим Тебя, Господь, благословить это место…»

Он не сможет ее спасти. Сможет ли еще спасти город, стать великим человеком, пока не слишком поздно? Но она обнимала его слишком крепко, сердце у него болело, руки огнем горели – по крайней мере, так ему казалось.

Отец оглядел дрожавших сыновей:

– Все в порядке, ребята. Давайте теперь убираться отсюда ко всем чертям.

Схватил их за руки и побежал.

Огонь проник в самое сердце полок. Вскоре охватил стол библиотекарши, и на фотографических изображениях Норвегии стало так жарко, как во всей Скандинавии никогда еще не бывало.

– Где, черт возьми, пожарные машины?! – заорал мэр. – Мерси горит!