Эндрю Миллер - Оптимисты

Из агентства позвонила Пэтси Стелбох, спросила, не может ли он отправиться в командировку.

— Все еще не разделался с семейными делами, по-прежнему есть проблемы, — ответил он.

— Уже ноябрь, порядочно времени прошло, — сказала она.

Он извинился и предложил взамен Тоби Роуза.

— Нам бы хотелось послать вас, — сказала она.

Он еще раз извинился.

— Пожалуйста, когда вы будете готовы вернуться к фотографии, позвоните, — попросила она.

Рэй и Фрэнки переехали в Поплар. Они послали Клему ксерокопированную фотографию дома с карандашной обводкой своей квартиры, ничем не отличающейся от идентичных жилищ сверху и снизу. На обороте было приглашение на устраиваемое в декабре новоселье, оно заканчивалось жизнерадостным, написанным печатными буквами напоминанием для гостей прихватить продукты и спиртное.

Позвонил отец и сказал, что умер Саймон Трулав. Ему было девяносто четыре года. Ровесник века! В Первую мировую войну он сражался при Амьене, а во Вторую был добровольцем-пожарным. Также он выступал независимым кандидатом в нескольких национальных выборных кампаниях и, хотя ни разу не победил, принципам своим не изменил.

— Весьма упорядоченная жизнь, — сказал отец. — И порядочная, если задуматься. Полагаю, сожалеть в ней ни о чем не приходится.

К концу первой недели декабря у Клема кончились деньги. Тактика банка, одолжившего ему к тому времени значительную сумму, изменилась — вместо вежливых настойчивых писем его стали одолевать постоянными звонками. Он продал «Лейку» («Замечательный аппарат, — сказали в магазине, — приятно такой держать в руках»), получил за нее полторы тысячи наличными, отнес пятьсот в банк, а остальные положил в ящик кухонного стола. Вслед за этим Клем начал подыскивать квартиру подешевле. Через три дня нашлось местечко на Харроу-роуд, в получасе ходьбы от его теперешнего жилья. Район напомнил ему городки, где приходилось бывать во время командировок. Дома рабочего класса, крошечные полупустые магазинчики, заброшенные, сожженные машины; уцелев во время бомбежек прошлой войны, это место впоследствии было целиком приспособлено для нужд городского транспорта, по рассекающей его магистрали часто проносились автомобили аварийных служб. В кафе, демонстрируя остатки латинского величия, сидели португальские мужчины и, прихлебывая из маленьких чашечек кофе, смотрели программы по спутниковому каналу. Новый домовладелец Клема тоже был португальцем, его звали Леонардо. На все обнаруженные в квартире неисправности он смотрел так, словно они появились секунду назад; потом вытащил из кармана отвертку и начал приводить в порядок все, что мог. Огрызком карандаша он набросал список.

— О голубях не беспокойтесь, — сказал он, — я их отравлю.

Рэю и Фрэнки Клем послал записку, извинившись, что не сможет прийти на новоселье. Через несколько дней он написал открытку Клэр (снегирь с веточкой омелы в клюве), в которой сообщал, что, скорее всего, на Рождество будет за границей. В ответной открытке («Византийская мадонна», работа неизвестного художника) она сожалела, что он не сможет приехать, но — что поделать, дела. Возможно, она тоже поедет за границу — в Ирландию или в один из итальянских городков на холмах, о которых он читал ей в Колкомбе.

Двадцать второго числа в Брюсселе арестовали бургомистра. Клем услышал об этом по радио, в ранних вечерних новостях. Представитель бельгийского правительства сказала, что решение будет принимать суд, но лично она не предвидит никаких проблем с экстрадицией. До начала слушания в новом году Рузиндану будут содержать под стражей. Бельгия строго следует принципам международного права, и лицам, обвиняемым в преступлениях против человечества, не удастся уйти от ответственности, спрятавшись на ее территории. Адвокат Рузинданы заявил, что Рузиндану, несомненно, перепутали с другим человеком. Его клиент оказался жертвой злобных наговоров. Он невиновен, и к тому же болен, и хочет лишь одного: чтобы его оставили спокойно жить в кругу семьи.

Канун Рождества выдался холодным и ясным. Клем сидел и пил в пабе напротив церкви. Старик священник забежал выпить виски с горячей водой, потом пошел через дорогу служить полунощную. Клем поплелся домой, поискал на кухне алкоголь, нашел бутылку с остатками темного рома и проснулся на рассвете рождественским утром на ковре; рядом стоял нетронутый стакан рома. За праздник он уложил вещи, а второго января нанял машину и за два раза перевез все на Харроу-роуд, втащил картонные коробки по лестнице и оставил их в новой гостиной. Нижнего соседа звали Мехмет. Он помог Клему внести книжные полки, разобранный стол, матрац. До трех утра Клем распаковывал ящики, потом, лежа на несобранной кровати, прислушивался к шуму ночных автобусов, полицейских машин и непрекращающемуся всю ночь воркованию голубей. Он слышал, как Мехмет ушел из дома еще затемно. Потом он заснул и проснулся около полудня; от резкого пробуждения показалось, что дом опрокидывается на бок, проваливается в уплывающую вниз черную полосу.