Эндрю Миллер - Оптимисты

Зазвонил телефон. Перегнувшись через кровать, он поднял трубку.

— Около церкви Святого Бонифация есть кафе, — Она сказала название, и он нацарапал его в лежащем у телефона блокноте. — Приходите в пять тридцать, ровно в пять тридцать.

— Рузиндана придет?

— Приходите один. Никаких камер и магнитофонов.

— Он придет?

— Я изучала право.

— Мы все изучали право, — сказал Клем.

Он взял карту и вышел из гостиницы. Купил в табачном киоске сигареты. Через полчаса он нашел церковь (закопченный фасад, крыша с башенками) — она, как часовой, стояла на краю полукруглой площади на краю Матонге. Разбросанные там и сям кафе и рестораны придавали району цветуще-богемный облик. Указанное Лоренсией Карамарой кафе — «Марсианский пейзаж» — выглядело совсем не так, как он ожидал. Стены были увешаны плакатами в стиле поп-арт, звучал американский свинг пятидесятых годов, посетители — студенты, молодые служащие, всякие творческие типы — в основном белые. Может, она выбрала это кафе из-за размера? В нем могло уместиться человек двести, даже больше. А может, в самом Матонге было достаточно обитателей, которые, подслушав обрывки их разговора, могли догадаться, что к чему; людей, для которых апрельские события были не просто сводкой иностранных новостей, уже погребенных под лавиной новых ужасов новых войн. Раз большинство жителей Матонге имели один с Рузинданой цвет кожи, он почему-то решил, что тот должен скрываться непременно в этом районе. И как его после этого назвать? Идиотом? Расистом? Может, он еще что-нибудь напридумывал сдуру? С чего он взял, что Матонге — такое удобное убежище?

В гостинице Клем спал, пока не проснулся от собственного храпа. Нужно было еще как-то убить два часа. В доме напротив одиноко стоял пюпитр, и за письменным столом больше никого не было (возможно, мужчина просто заполнял налоговую декларацию или составлял список покупок). В ванной Клем побрился, потом, запрокинув назад голову, закапал глазные капли. В четверть пятого, устав расхаживать по комнате, он надел пиджак, сунул под мышку пластиковую папку и спустился в зеркальном лифте на первый этаж. Клем заставил себя идти медленно, как беспечный гуляка, единственной заботой которого является выбрать, в каком кафе выпить первый вечерний аперитив. Когда он добрался до улицы Святого Бонифация, было без десяти пять. Он устроился в кафе напротив открытой угловой двери «Марсианского пейзажа». Естественно, он не имел малейшего понятия, как выглядит Лоренсия Карамера, но решил, что ее, в ее состоянии, нетрудно будет узнать. И потом, с ней же должен быть Рузиндана? Она не обещала привести его, но иначе зачем эта встреча? Ему вдруг пришло в голову, что за всеми его переговорами с Лоренсией Карамерой, возможно, стоял Рузиндана. Выползет ли он нынче из своего укрытия? Либо эта встреча положит начало ряду бесполезных свиданий, во время которых ему придется столкнуться не с бургомистром городка Н***, а с хитросплетением отговорок, уловок, лживых историй, придуманных, чтобы сбивать его со следа, пока в нем не охладеет пыл к продолжению погони. В общем, не такая уж плохая стратегия.

В пять тридцать пять с проспекта Луизы на площадь повернул белый «мерседес», пересек ее, не остановившись, но через несколько минут возвратился и остановился около «Марсианского пейзажа». Задняя дверца открылась, показавшиеся из нее женщина и двое мужчин направились в кафе. Машина уехала. Клем подождал еще с полминуты, затем, оставив пригоршню мелочи рядом с пустой чашкой, пересек улицу. Через окно он видел, что они заняли столик у дальней стены, под огромным, в несколько квадратных футов, плакатом, изображающим марсианскую пустыню. Они сидели, как на собрании, все трое по одну сторону стола, спиной к стене: женщина слева, затем молодой человек в облегающей мышцы рубашке с короткими рукавами, а рядом с ним, наклонив голову и глядя на стол сквозь очки в черной оправе, сидел пожилой, изможденный человек с седой бородой.

— У вас есть пять минут, — сказал молодой человек; прищурившись и не мигая, он следил, как Клем приближался к столику, — Пять минут, говорите, что вам нужно, а потом убирайтесь и больше не возвращайтесь.

Клем опустился на стул напротив него и, садясь, почувствовал аромат какого-то пахнущего сладким ромом и специями туалетного средства — одеколона или тоника для волос, но не мог пока определить, от которого из мужчин шел этот запах. Он повернулся к пожилому человеку: