Кани Джеронимо - Имена

В нашем отряде была пара: Анфиса и Саша. Повсюду они ходили вместе. Даже ночью Саша приходил в девичью палату и ложился рядом с Анфисой. Мы все были впечатлены такими отношениями. Нам казалось, что это та настоящая любовь, которую показывают в сериалах. Тогда мы еще не знали, что в сериалах нет любви…

Как-то раз я увидела, что после обеда Саша и Анфиса незаметно для всех, кроме меня, отделились от отряда и пошли к речке. Я пошла за ними. Они не видели меня.

Возле речки Анфиса начала раздеваться. По-моему Саша тогда испугался. Он сидел и не шевелился. Анфиса раздела его. Положила на спину, и сделал ему минет. До этого я никогда не видела ничего подобного. Мне самой ужасно захотелось попробовать то, что сделала Анфиса.

После этого, Анфиса уселась сверху на Сашу.

Я слышала, как они стонали. Приятный зуд возник у меня в трусиках. Ни разу не прикоснувшись к себе, я испытала оргазм только оттого, что просто смотрела на то, как занимаются сексом.

Они так никогда и не узнали, что я подглядывала за ними.

С того дня я прониклась глубоким уважением к Анфисе. Старалась чаще бывать с ней рядом.

Следующие несколько дней я была одержима поисками подходящей кандидатуры на роль моего первого любовника. Я вспомнила о Паше, о котором начинала забывать.

На дискотеке я сама пригласила его на танец, после которого, взяв его за руку, насильно увела оттуда. Мы пошли на то же место, где я наблюдала за Сашей и Анфисой. Там я все объяснила Паше. Он не был против. Когда я предложила ему взять у него член в рот, он сказал, что я «извращенка», и даже хотел уйти, чего я ну никак не ожидала от него. Я все-таки убедила его остаться. Он сказал, что хочет меня сзади. Я согласилась. Это оказалась не самой лучшей идеей. Паша так волновался, что не мог войти в меня. Тогда я перевернулась на спину, и сама направила его член куда надо.

Это было больно! К этому я не была готова. Мне ведь никто не рассказывал, как это должно было быть. На утро я проснулась с болью между ног. Прикасаться тоже было больно. Я начала волноваться, но боль вскоре прошла.

Наши отношения с Пашей портились. Окончательно мы перестали разговаривать после рыбалки.

В лагере нас водили на рыбалку. И Паша там поймал щуку. Большую. Помню, вожатый взвесил ее на ладони и сказал, что она потянет на полтора килограмма. Он предложил переломать ей хребет. Это прозвучало ужасно. Я съежилась от этой фразы. По моей спине побежали мурашки. Сломать хребет живой рыбе! Положить на траву и ударить палкой со всей силы.

Я представила себя этой щукой, которую детские руки передавали по кругу. Что она чувствовала в тот момент. Может, прощалась с ветром? Мне очень хотелось, чтобы Паша отпустил ее. Ведь это была его рыба. Он ее поймал. И в его власти было решать, что с ней делать. Он был богом в тот момент. Я попросила его отпустить щуку, но он только улыбнулся. В его улыбке было что-то такое, что меня оттолкнуло от него. Я больше не хотела, чтобы он прикасался до меня.

У Паши был пистолет. Черный, с коричневой рукояткой, стреляющий пластмассовыми шариками. Все мальчишки хотели иметь такой, но он стоил кучу денег, и не каждый мог позволить себе такое удовольствие. Он повсюду таскал игрушку с собой. Когда его рука потянулась к рукоятке пистолета, торчавшей из кармана его брюк, я подумала, что лучше бы щуке сломали хребет.

Паша не собирался отпускать рыбу. Он положил ее на траву. Передернул затвор.

Все обступили его вокруг и ждали, что же будет дальше.

Я вскрикнула и закрыла лицо руками, когда раздался звонкий щелчок пружины в стволе Пашиного пистолета.

Он выстрелил щуке в жабры. Оттянул их и выстрелил.

Рыба забила хвостом по траве. Если бы она могла кричать, она бы кричала.

Прижав щуку коленом, Паша вновь передернул затвор. Снова щелкнула пружина.

Никто не говорил ему, чтобы он остановился. В детях проснулась жестокость. Многие из них впервые видели смерть, и им было просто интересно. Другие встречались с ней не раз, а потому не считали убийство рыбы чем-то аморальным.

Когда ты ешь мясо курицы, свиньи или рыбы — ты не задумываешься над тем, что ты ешь труп. Ты просто ешь, потому что это вкусно. Когда ты видишь, как животное, которое до этого ты ел и ни о чем не задумывался, умирает у тебя на глазах, ты понимаешь, что на ближайшие три-четыре месяца ты станешь вегетарианцем. Потом забудешь об этом. И снова вернешься к своему прежнему образу жизни. Но иногда, воспоминания будут внезапно появляться на горизонте, как айсберг перед Титаником. Хорошо если ты окажешься дома в этот момент. Потому что не очень хорошо будет, если ты вскочишь из-за стола в гостях или ресторане, и побежишь в туалет, а когда вернешься, от тебя будет исходить запах пищи смешанной с желчью, вышедшей через рот.