Игорь Фролов - ТЕОРИЯ ТАНЦА

— Э-эх, — ни с того ни с сего гудит она себе подмышку, — дуры мы были, молодые когда. Нет, чтобы гулять напропалую. Для кого берегли? Для алкашей-мужей? Как снегурочки, растаять боялись. А теперь и не нужны никому…

"Это вы девушкам скажите", — хочет заметить массажист Х., но говорит лишь многозначительное "Да ужж…", слегка отодвигаясь, чтобы попусту не тревожить халатом ностальгирующую бабушкину спину.

— Во-во! — говорит из-за перегородки массажист У., лежащий на кушетке в ожидании пациента. — Собаки на сене…

— А? — вскидывает голову бабушка, но массажист Х. с мягкой властностью, ладонью в затылок, утыкает ее обратно в подушку.

Кстати, пациент, которого ждет массажист У. - баскетболист с растяжением плечевых связок. Он-то и продемонстрирует нам вариант посадки еще не виданный. А, казалось бы, спортсмен, и должен знать…

Бабушка массажиста Х. уходит, баскетболист, выслушав команду массажиста У., кинг-конгом ныряет в его кабинку и начинает раздеваться до пояса. В это время массажист У. заходит в кабинку массажиста Х. и жестами показывает ему рост пациента, а лицом — его спортивный интеллект. Пока У. корчит дауна, в его кабинке слышны подозрительные звуки перестановки мебели. На лицо массажиста Х. падает тень, он поднимает голову и замирает ошеломленный.

Там наверху, под лампочкой, на скособоченной (чтобы не влезть в плафон макушкой) шее, торчит голова баскетболиста. Склоненная по-собачьи голова, не моргая, смотрит поверх перегородки на двух массажистов в соседней кабинке. Х. незаметно толкает У. Тот поднимает голову, продолжая по инерции гримасничать, наблюдает явление, и находчиво спускает гримасу на тормозах, — рукой берется за челюсть, изображая тем самым зубную боль.

Они входят в кабинку вдвоем и видят под потолком баскетболиста, раздетого до пояса. Он правильно сидит на табуретке. Но табуретка стоит на кушетке.

— Извините, — говорит У. вверх, подрагивая от подступающей истерики и все еще держа челюсть. — Забыл прибить табуретку к полу. Спуститесь и сядьте за кушетку как за парту. Я щас вернусь…

…По коридору мимо удивленных больных бегут два негодяя в развевающихся халатах и с надутыми щеками. Они ищут пустой кабинет, чтобы взорваться.

Да, возвращаясь к запахам… Нет, все же не будем о них. В этой обширной области ничего забавного не наблюдается — только приятное и неприятное. Последнего на порядок больше. Как и в типах кожи — степеней ее тургора (страшное слово, означающее упругость) — и ее помытости (с некоторых можно снять полную простыню мертвого эпителия, попросту — шелухи). Не буду открывать застарелые мозоли, разноцветные желваки от множественных уколов, язвы, экземы, вспухшие тромбофлебитые вены и даже обыкновенный целлюлит. Воздержусь снимать самое нижнее белье с престарелых пациентов. Если вас еще не тошнит, идем дальше.

А дальше — маленький секрет, который удивит бывших и будущих пациентов. Скажем без обиняков, обухом по доверчивой голове:

Врач должен быть равнодушен к страданиям его пациента. Мало того, он просто обязан быть безжалостен.

Здесь — твердая точка, а не восклицательный знак, потому что это не восклицание, а спокойное, основанное на многолетнем опыте утверждение.

Не так безжалостен и равнодушен, как доктор Менгеле, по-другому, — речь не о терзании пациента болевыми приемами, нет. Если вы, слушая нытье, увлеченно выдаваемое пациентом, проникнитесь его страданиями, вы пропали. Не удивляйтесь, почувствовав после сеанса, что у вас заболело то же самое или где-то рядом. И будьте уверены: взяв на себя боль, вы не освободили от нее больного — это вам не закон сообщающихся сосудов, это перенос заболевания любой этимологии информационным путем. Информационный вирус, попав в неподготовленный мозг, начинает стремительную работу. Но об этом как-нибудь поговорим подробнее, вплоть до ужасов, а сейчас… Хорошо все же быть не совсем профессионалом, и не в полном объеме представлять внутреннее устройство объекта, с которым работаешь. Все эти связки, суставные сумки, нервы, межпозвонковые диски… Лучше знать обо всем примерно, представляя это в легкой дымке собственной фантазии и компенсируя незнание вдохновением и интуицией.

— Проходите, раздевайтесь, садитесь, — рассеянно сказал массажист У., попивая крепкий чай, любителем которого он являлся.

— Доктор, вы даже не спросили, что у меня…

— Что у вас?

— Люмбаго, доктор.