Елизавета Александрова-Зорина - Треть жизни мы спим

У этого города, точнее городка или даже городишки, маленького, сонного и тоскливого, не было имени, как и у них самих, потому что когда автобус, который их сюда привез, проезжал указатель, оба спали, кое-как пристроившись на заднем сиденье. Они ехали долго, на попутных машинах, а тем, кто едет куда глаза глядят, все машины попутные, на первых встречных автобусах, на электричках, если вдруг попадались железнодорожные станции, даже на поезде, остановившемся ночью на маленьком вокзале, где они случайно оказались, и хмурый с похмелья проводник, вышедший на платформу, несмотря на холодную осеннюю ночь в одних трусах и тапках на босу ногу, пустил их в свое купе, за пару пятитысячных купюр, так вот, они ехали так долго, что должны были быть уже далеко от столицы, но как оказалось, все это время катались вокруг до головокружения, не отъехав и трехсот километров. Портфель был набит деньгами, но без документов, тем более объявленные в розыск, они не могли сбежать за границу, да и он, глядя за окно, на пролетавшие мимо города и деревни, думал, что нет лучшей страны, чтобы умереть, чем эта, и нет лучшего времени года. Для смерти требуется что-то мрачное, церемонное, невыносимо печальное, как бархат и атлас, искусственные розы, строгий костюм, черный цвет, музыка баха или лакримоза, недаром похороны это всегда торжество, а проводить свои последние месяцы в тропиках под пальмой или в уютном селении на атлантическом побережье так же неуместно, как пускаться в пляс на поминках, для такого случая больше подойдет заплаканная дождями российская глубинка с ее скорбными в любой день лицами, разбитыми дорогами, старыми домами, упавшими заборами, словно все тут со дня на день собрались умереть, причем скопом.

Городок был окутан туманами и дымами: дымили трубы мусоросжигательного завода, дымила старая свалка за городом, загоревшаяся от костров, разведенных бродягами, клубился пар над канализационными люками с горячей водой, вокруг которых собирались погреться лохматые собаки, пугавшие злыми, потрепанными мордами, а с низин, каких было много, поднимался плотный, белый, как молоко, туман, и она крепко вцепилась в его руку, боясь, что потеряет его в этом дымном тумане, в котором нельзя было разглядеть собственные ноги, по колено в дыму, и не найдет больше никогда. Было раннее утро, редкие прохожие, с открытыми глазами досматривавшие свои сны, шли на работу, все как один в сторону дымившего трубами завода, и никто из них не обращал внимания на вышедшего из тумана мужчину с портфелем и большой женской грудью, которой у него на самом деле не было, и его пятилетнюю дочь, идущую с ним за руку. Конечно, дочери было не пять, а двадцать, и волосы, заплетенные в две забавные, торчащие в разные стороны косички, были всего лишь париком, да и полосатые колготки как-то странно смотрелись на длинных тощих ногах с некрасиво выпиравшими шишками, и она, в общем-то, была вовсе не его дочерью, но сонных жителей городка это совсем не интересовало, во всяком случае в столь ранний час, и на странную пару никто не обратил никакого внимания.

Они зашли в гостиницу, четырехэтажную, с балконами и просторным холлом, типичную гостиницу, какую можно встретить в таких городках, а дремавшая, подперев подбородок кулаком, администраторша, чересчур сильно накрашенная, с высокой прической, тоже ничем не отличалась от своих товарок в других гостиницах других городов. Наш багаж потерялся по дороге и придет только через три дня, а в нем документы и вещи, сказал он, нервно выстукивая пальцами по стойке регистрации, но женщина, внимательно выслушав его заранее придуманную легенду, с первого раза не поняла ни единого слова, так что ему пришлось повторить: наш багаж потерялся по дороге и придет только через три дня, а в нем документы и вещи, но не волнуйтесь, деньги у меня с собой и я готов заплатить за неделю вперед. В маленьких городках от хорошо одетых гостей с отчетливым столичным акцентом не ждут никакого подвоха и верят на слово, и администраторша, состроив ему глазки, все же он по-прежнему умел нравиться женщинам, что нередко оказывалось полезным, спросила его, какой номер он хочет снять. С детской кроватью для моей маленькой дочери, с невозмутимым видом ответил он и, не давая администраторше никакого шанса уточнить, о какой еще дочери он ей тут заливает, достал деньги, быстро отсчитав их. Это лишнее, вернула женщина одну пятитысячную купюру. Это вам, придвинул он ее обратно, за хлопоты и понимание. Ах, право, не стоит, но спасибо, ловко спрятала та деньги в карман и, положив перед ним ключи, уверила, что номер большой, удобный, с видом на главную площадь, а не на трубы мусоросжигательного завода, а детская кроватка сделана из натуральной, экологически чистой древесины и рассчитана на девочек всех возрастов.