Луи де Берньер - Беспокойный отпрыск кардинала Гусмана

Но когда они вышли на свет фонаря, я застыл от изумления. Потеряв дар речи, грузно осел и машинально потянулся за сигаретами. Руки сильно тряслись, и я уронил спички, а с незажженной сигаретой, свисавшей изо рта, выглядел до того нелепо, что девушки захихикали. Наконец одна произнесла:

– Это что-нибудь объясняет?

– Две? – глупо спросил я. – Две? И все время было две?

Они кивнули, и та, что справа, сказала:

– Я – Лена, а это – Эна.

– Скажи, что не сердишься, – льстиво пропела Лена. Она опустилась на крыльцо и уперлась подбородком в мою коленку, дразня нарочито покаянными карими глазищами, а Эна подошла и взъерошила мне волосы. И они на пару начали эту дьявольскую игру, которая отныне стала проклятьем и счастьем моей жизни.

– Не надо, не сердись, – сказала Лена. – Поначалу мы хохмили, чтобы подразнить мексиканца. Понимаешь, у нас мексиканцев за дураков держат, и вроде бы получался славный розыгрыш.

– Но нам, – продолжила Эна, – понравилось слушать, как ты играешь, а потом мы обе в тебя влюбились, и все вдруг стало очень серьезно. И мы поняли – ну все.

– По правилам игры, – подхватила Лена, – нельзя было ни о чем друг другу рассказывать, чтобы дать тебе шанс догадаться, но ты так и не догадался.

Я лишь, как попка, повторял: «Две? Две?», и все вдруг прояснилось, и раскрылась тайна многоликости «Эны».

– Но мы все всегда делили поровну, – сказала Лена.

– Мы решили из-за тебя не драться, – прибавила Эна.

– И теперь ты понимаешь, в чем сложность с женитьбой, так что мы просто будем с тобой жить. Если ты, конечно, по-прежнему этого хочешь.

– Две? – с убитым видом повторял я. – Как же я справлюсь с двумя?

– Мы тебя любим, – сказала Эна.

– А ты любишь нас, – подхватила Лена, – и мы постараемся не ревновать и не цапаться.

Обе согласно кивнули:

– Обещаем.

– А вы обещаете, – спросил я, – не поворачивать всегда все по-своему, потому что вас двое, а я один?

– О нет! – рассмеялась Эна. – Это демократический город, у каждого только один голос, все равно не выиграешь.

– У тебя ни единого шанса, – сказала Лена. – Вообще, это мужчины придумали единобрачие, чтоб женщины над ними не властвовали. Мы это поправим. – Они снова захихикали.

– А что скажут ваши родители? Я не хочу, чтобы меня пристрелили.

– Они считают, ты богатый и знаменитый, и всегда поступают, как мы велим. Учитель Луис научил нас читать и считать, а они – неграмотные, так что вообще-то мы за них отвечаем, а они – наши дети.

– И в городском законе сказано, что в случаях, подобных этому, каждый может поступать по своему усмотрению. У Хекторо – три жены, у Дионисио Виво – два десятка, а у Консуэло и Долорес раньше или позже побывал каждый мужчина в городе; ну разве что тебя они не получат.

– Никогда.

– Только попробуй!

– Я устала, – заявила Лена. – Пойдемте баиньки.

– И я устала, – лукаво сказала Эна, притворно зевая.

Они рассмеялись, увидев, как я в тревоге окостенел.

– Мне нужно хорошенько выпить, – сказал я.

Прошел год, и мы действительно поженились; отец Гарсиа сказал, что идентичные близнецы получаются из одной расщепленной яйцеклетки, а значит, Эна и Лена, говоря научно, а следовательно, и в глазах Бога, – один человек. Он сказал еще, что его мнение основано наличной встрече с ангелами, и Господу абсолютно наплевать, как люди устраивают свою половую жизнь, пока все, чем они занимаются, продиктовано бесконечным многообразием форм любви.

Я прогуливался с моим другом Антуаном и, говоря об этих необычайных событиях, спросил:

– Как же они меня провели? И как получилось, что никто не знал?

Он обнял меня за плечи и ответил:

– Друг мой, любовь слепа. Понимаешь, мы все знали. С одной стороны, мы за тебя очень радовались, а с другой, всегда занятно разыграть мексиканца.

– Откуда же ты узнал, старый козел? Давай, рассказывай.

Антуан многозначительно побарабанил себя по носу:

– Разговоры вокруг и, понимаешь, приятель, эти девушки не единственные, кто сидел тут и слушал твою музыку. Я сам частенько приходил, хотя, должен сказать, надо бы разучить что-то новенькое. Прими совет доброго друга, а то начнешь терять слушателей.

– Доброго друга? – воскликнул я. – Ничего себе! Да мне минутки не выкроить! Семь здоровенных ягуаров, две женщины, и каждому удели время, со всеми будь ласков!

– Скоро времени у тебя будет еще меньше, – сказал Антуан.

Очевидно, он заметил мое недоумение, потому что прибавил:

– То есть они тебе не сказали? Всегда узнаешь последним? Здорово. Но я не хочу быть вестником, спроси лучше у них.