Чарльз Буковски - Хлеб с ветчиной

— У кого-нибудь есть закурить? — спросил я сверху. — У меня кончились сигареты.

Темнокожий малый, стоящий по одну сторону с божественной мисс Канзас, сделал легкое движение рукой в сторону кармана на своем пиджаке, и в пространстве вестибюля возникла яркая пачка Кэмел. Так же искусно он перехватил ее в другую руку. Неуловимый щелчок пальцем по дну пачки выбил из нее сигаретку — стройную, желанную, единственную и доступную.

— О, черт! Ну, спасибо!

Я устремился вниз по лестнице и промахнулся мимо ступеньки, но ухватившись за перила, мне удалось устоять. Сосредоточившись, я осторожно спустился в вестибюль. Неужели я уже напился? Подойдя к маленькому парню, держащему пачку, я слегка поклонился, вытянул сигарету, подбросил ее, подхватил другой рукой и сунул в рот. Филиппинец остался безучастен, усмешка слетела с его лица, еще когда я спускался по лестнице. Прикрывая ладонью пламя спички, он дал мне прикурить.

Я затянулся, выпустил дым и спросил:

— Послушайте, давайте все вместе подымемся ко мне и пропустим по паре стаканчиков?

— Heт, — сказал парень, который угостил меня сигаретой.

— Почему нет? Поймаем по моему приемнику Бетховена или Баха! Я же учусь, вы знаете. Я студент…

— Нет, — повторил другой коротышка.

Я крепко затянулся и глянул на Кэрол Ломбард-мисс Канзас и снова обратился к двум друзьям:

— Она ваша. Я не хочу ее. Просто посидим, выпьем вина в старой доброй комнате номер пять.

Ответа не последовало. Я продолжал стоять, слегка покачиваясь на каблуках, видно, внутри меня виски и вино вступили в противоборство. Сигарета свободно свисала с моих губ, пока я выпускал дым тоненькой струйкой.

Я помнил о стилетах. За недолгое время моего проживания в филиппинском районе я уже дважды видел Закон Стилета в действии. Однажды ночью я выглянул из окна на звук сирены — прямо под моим окном на тротуаре Темпел-стрит, под темным уличным фонарем, в лунном свете лежало тело. Другая ночь — другое тело. Ночи Его Величества Стилета. Первый был белый, второй — филиппинец. Кровь из-под обоих тел — живая, теплая — стекала по тротуару в сточную канаву, а утром я видел бессмысленные темные пятна… много крови может выйти из одного человека.

— Ладно, друзья-товарищи, — сказал я, — не больно-то и надо. Я выпью один… — повернулся и стал подниматься по лестнице.

— Мистер Чинаски, — послышался голос мисс Канзас.

Я обернулся и посмотрел на хозяйку, прикрываемую с флангов моими маленькими друзьями.

— Ложитесь спать. Если вы снова будете нарушать общественный порядок, я позвоню в полицию.

Я отвернулся и продолжил свое восхождение.

Нигде нет подлинной жизни, ни в этом местечке, ни в этом городе, во всем этом тоскливом существовании…

Дверь в мою комнату была открыта. Я вошел. В бутылке вина оставалось на треть.

Может быть, в шкафу есть еще бутылочка?

Я заглянул в шкаф. Бутылки не было, но повсюду валялись смятые купюры. Среди грязной пары дырявых носков затесалась двадцатка; на воротнике мятой рубашки висела десятка, еще две покоились на старой куртке. Весь пол был усыпан деньгами.

Я собрал выигрыш, положил в карман своих узких брюк, вышел из комнаты, запер дверь и направился в бар.

Через пару дней заявился Беккер. Адрес могли дать мои родители или он вычислил его в службе занятости колледжа, где в разделе «неквалифицированная работа» рядом со своими координатами я написал: «Сделаю что угодно, честными и иными путями». Никто не откликнулся.

Беккер сел на стул, и я налил ему вина. Он был в форме морского пехотинца.

— Я вижу, они тебя тоже обработали, — сказал я.

— Я потерял работу на Вестерн-Юнион. Больше ничего не оставалось.

— Так ты не патриот? — удивился я.

— Да какого черта.

— Почему морская пехота?

— Я наслышан про их лагеря для новобранцев. Хочу попробовать, выдержу или нет.

— Выдержишь.

— Посмотрим. Говорят, там собираются настоящие психи. Они почти каждую ночь выясняют отношения между собой. Их никто не останавливает, и они бьются чуть ли не насмерть.

— Мне это нравится.

— Присоединяйся.

— Не получится. Ломает рано вставать и все делать по распорядку.

— А как ты собираешься жить?

— Не знаю. Когда деньги закончатся, пойду к бродягам.

— Есть же еще чудаки.

— Они повсюду.

Я налил Беккеру еще вина.

— Правда, есть одна проблема, — поделился он, — не будет времени, чтобы писать.

— Ты все еще хочешь стать писателем?