Чарльз Буковски - Хлеб с ветчиной

Что касается моей жизни, то в ней ничего не изменилось — что в школе, что в отношениях с Чаком, Джини и Эдди. В те времена не только взрослые подличали, но и дети, и даже животные. Наверное, они перенимали подлость у людей.

Однажды я стоял возле своего дома, скорее всего, по привычке, потому что ждать примирения с остальными уже не имело смысла. И вдруг ко мне подскочил Джини.

— Эй, Генри, давай за мной!

— Куда?

— ДАВАЙ! — прокричал Джини и побежал дальше.

Я припустился за ним. Мы свернули в проулок и забежали во двор к Гибсонам. Двор Гибсонов был обнесен высокой кирпичной стеной.

— СМОТРИ! ОН ЗАГНАЛ КОШКУ В УГОЛ! СЕЙЧАС ОН ПРИКОНЧИТ ЕЕ!

Маленькая белая кошка вжалась в угол. Она не могла ни перепрыгнуть через кирпичный забор, ни прорваться в другом направлении. Она выгнула спину, она шипела, ее когти были готовы к бою. Но она была очень маленькая, а на нее надвигался свирепый бульдог Чака — Барни. Я решил, что это ребята поймали кошку и бросили ее во двор, а потом привели бульдога. Я был в этом почти уверен, потому что выглядели они какими-то виноватыми.

— Я знаю, это вы подстроили, — сказал я им.

— Нет, — возразил Чак, — она сама виновата. Теперь пусть борется.

— Я ненавижу вас, ублюдки, — прошипел я.

— Барни в раз прикончит ее, — сказал Джини.

— Он разорвет ее на кусочки, — поддакнул Эдди. — Просто пока он боится ее когтей, но как только набросится на нее, то прикончит в момент.

Барни — огромный коричневый бульдог со слюнявой пастью. Тупой, жирный с бесчувственными глазами. Он продолжал рычать и мало-помалу продвигаться вперед. Шерсть на его холке и спине стояла дыбом. Мне хотелось пнуть его по его дурацкой жопе, но я боялся, что он отгрызет мне ногу. Он жаждал убийства. А белая кошка была еще котенком. Она шипела и ждала, вжимаясь в стену — прекрасное создание, совсем невинное.

Собака наступала. Зачем им это было нужно? В этом не было ни грамма смелости, отваги, ничего, кроме подлой забавы. Где же были взрослые? Где они-умные и авторитетные? Они всегда были готовы ругать и стыдить нас. Где же они были теперь?

Я думал прорваться вперед, схватить кошку и убежать, но мне не хватало смелости. Я боялся, что бульдог набросится на меня. Сознание того, что для спасения котенка мне не хватает мужества, убивало меня. Я почувствовал физическую боль. Я был слабый. Я не хотел, чтобы свершилось убийство, но я и не знал, как предотвратить его.

— Чак, — попросил я, — пожалуйста, отпусти кошку. Отзови своего пса.

Чак не ответил. Он продолжал наблюдать, а потом скомандовал:

— Барни, взять ее! Взять!

Барни ринулся вперед, но, неожиданно для всех, кошка накинулась на него. Словно белая молния — шипящая, когтистая и зубастая. Бульдог отскочил назад, а кошка снова прижалась к стене.

— Взять ее, Барни! — не унимался Чак.

— Хватит, придурок! — крикнул я.

— Не пизди! — пригрозил Чак.

Барни снова двинулся вперед. Я услышал какой-то шум позади нас и обернулся. Я увидел старика Гибсона, который наблюдал за происходящим во дворе из окна своей спальни. Он тоже хотел посмотреть на убийство кошки, так же, как и эти безумные дети. Почему?

Старик Гибсон со вставленными зубами был нашим почтальоном. Его жена все время сидела дома и выходила на улицу только для того, чтобы выбросить мусор. На ней всегда была ночная рубашка, поверх халат, на ногах шлепанцы, волосы непременно заправлены под сеточку.

Точно в таком виде миссис Гибсон появилась в окне рядом со своим мужем, ожидая расправы над кошкой. Старик Гибсон был одним из немногочисленных жителей нашего квартала, который имел работу, но и он жаждал убийства. Он ничем не отличался от Чака, Эдди и Джини.

Это было сверх моего понимания.

Бульдог наседал. Я не мог больше на это смотреть. Я испытывал гнусное чувство, оставляя кошку на растерзание. Можно было попробовать спасти ее, но я знал, что люди будут мешать мне. Дело в том, что этот котенок противостоял не только бульдогу, он противостоял Человечеству.

Я развернулся и пошел прочь со двора. Я шел по улице к дому, в котором жил. На веранде меня поджидал отец.

— Где ты был? — спросил он.

Я не ответил.

— Иди в дом, — велел отец. — И прекрати изображать из себя мученика, или я помогу тебе узнать, что это такое на самом деле.

С нового учебного года я пошел в младшую среднюю школу Джастин. Половина ребят из начальной школы Делси перешли в Джастин — самые здоровые и агрессивные. Наш седьмой класс выглядел старше девятого. Когда мы выстроились на урок физкультуры для переклички, большинство ребят оказались крупнее нашего учителя. Мы стояли перед ним — высокие, неуклюжие с ввалившимися животами, понурыми головами и сутулые.