Марина Юденич - Welcome to Трансильвания

— И вкусно. Местная кухня на высоте, можете мне поверить.

— Тогда рекомендуй.

— С превеликим удовольствием.

Метрдотель, застывший у окна, внимательно наблюдал за гостями, расположившимися на террасе.

Взгляда лорда Джулиана было достаточно — служитель стремительно возник возле столика.

И буквально обратился во внимание.

— Знаете, что я хотел бы прояснить прежде всего?

Лорд Джулиан аккуратно опустил на стол большой шарообразный бокал тонкого стекла на высокой ножке — слабо плеснулась темная рубиновая жидкость.

Они пили выдержанное Hermitage 1978-го.

Крепкое, глубокое, богатое оттенками вино как нельзя более отвечало не только зайцу, запеченному с каштанами, но и настроению всей компании.

Есть такое свойство у хороших, проверенных временем напитков — соответствовать настроению.

Воздействовать — порой куда проще.

Удел пития простого и, как правило, дешевого.

— Да, Энтони? Пускаясь в такое путешествие, это было бы совсем нелишне узнать.

— Иногда мы мыслим очень похоже, Стиви. Это радует. Так вот, пускаясь в лабиринты этого дела, я бы тоже хотел договориться о неком принципе, коего все мы придерживаемся… Или не придерживаемся. Иное — от лукавого.

— Друг мой, за время нашей разлуки ты стал настолько гениален, что я, смертный, перестал тебя понимать.

— Вы тоже не понимаете о чем я, Полли?

— По-моему, лорд хочет знать: рассматриваем ли мы проблему исключительно в материальном ключе? Или допускаем присутствие неких сил или персон… Нет, в этой терминологии я не сильна. Однако, смысл вопроса, полагаю, ясен?

— Ты об этом хотел спросить, Энтони?

— Да, Стиви. И думаю, ты понял меня ничуть не хуже Поли.

— Клянусь — нет. И ты ждешь ответа?

— Разумеется.

— Минувшей ночью ты, стало быть, был не в себе. Или уподобился тетереву на току, то есть никого и ничего не слышал.

— Я помню твой скепсис.

— Скепсис?!

— Хорошо, я помню, что ты хотел немедленно в Москву.

— Слава Богу! И сегодня ты задаешь мне этот вопрос? Иными словами, полагаешь, что за ночь я вдруг поверил в вурдалаков, вампиров и прочую нечисть, выползающую по ночам, чтобы глодать души грешников?

— Однако этой же ночью Полина изучила изрядное количество документов, свидетельств и тому подобного, и утром, насколько я знаю, вы имели беседу… В результате которой…

— Я лечу с вами и вообще принимаю на себя личные — перед тобой и Полли — обязательства сделать все возможное, чтобы разобраться в этой истории до конца. Да, Энтони, все это так. Но почему ты решил, что это из-за вурдалаков?

— Я не решил, Стиви. Я спросил.

— Ах, вот оно что! Прости, старина, я просто не понял. Итак. Медленно. С расстановкой. Популярно. Чтобы — упаси Боже! — не обсуждать все эту галиматью больше никогда. Сэр Энтони, утренняя беседа с Полиной действительно повлияла на мое решение. Я доверяю результатам ее железного анализа и умопомрачительной интуиции. Так вот, Полли полагает, что смерть твоего друга, равно как и гибель изрядного количества людей, стала следствием прекрасно организованного и виртуозно исполненного преступления. Его мотивы и цели, откровенно говоря, совершенно не ясны. Но это только добавляет пикантности. В любом случае те или тот, кто исполняет подобное, — личность незаурядная. Дьявольски незаурядная. Как видишь, я поминаю дьявольщину, но лишь в том аспекте, в котором я ее упоминаю. Все. Я ответил на твой вопрос, Энтони?

— Вполне, Стиви.

— Вы хотите услышать меня, Тони?

— Был бы не прочь. Однако страстная речь Стива, как я понимаю, отражает именно вашу точку зрения — своей-то составить он попросту не мог.

— Да-с. Докатился. Живу чужим умом.

— Оставьте, Стив! Мы же договорились. Все по-честному. К тому же ваш вклад в общую копилку неоценим — вы снова уговорили Томсона.

— Признаю, старина, это дорогого стоит. И все же, Полли, если вас не затруднит…

— Нисколько. В той папке, что вы мне передали, действительно оказалось довольно много документов. Совершенно разных, от сухих медицинских заключений, строго научных исторических статей, газетной хроники до старинных рукописей, содержащих древние легенды и сказания. И наконец, личные записи вашего покойного друга, которые он вел последнее время. Иными словами, перед смертью. Страшный по силе эмоционального воздействия документ запутавшегося, мятущегося человека, к тому же неизлечимо больного и не понимающего природы своей болезни. Все это многообразие страшно затрудняло работу, однако довольно скоро в этой какофонии зазвучали две мелодии. Именно — две. И чем дальше, тем отчетливее. В хаосе обозначилась некая структура. Дело пошло. Но — по порядку. Мелодия первая. Стив, можете заткнуть уши или проглотить пока что-нибудь в баре, ибо речь пойдет о нематериальной составляющей.