Марина Юденич - Welcome to Трансильвания

Впрочем, рассуждал молодой Батори более чем разумно и беседу поддерживал вполне адекватно.

Нет, не фанатик, конечно, подумала Полина, но слегка одержим, как, впрочем, и все истинные ученые.

Надо полагать, и доктор Брасов был таким же, если не в большей степени, одержимым и оттого — немного странным.

Но и только.

Они познакомились вчера в китайском ресторане, практически сразу же после того, как разговор за их столиком зашел о нем.

Внимательно наблюдая за живописной компанией из своего угла, он без особого, надо полагать, труда догадался об этом.

И не стал разыгрывать безразличие.

Просто встал и подошел к столу, остановившись, правда, на некотором почтительном расстоянии.

— Мне показалось, что разговор идет обо мне. В таком случае, быть может, вы позволите представиться?

Такое начало понравилось всем.

Даже лорду Джулиану, несмотря на то что «незыблемые традиции» явно были несколько нарушены. Молодого человека немедленно пригласили к столу.

Говорили о многом, однако основная беседа была отложена на следующий день.

Провести ее предстояло Полине.

Теперь они пили кофе с Каролем Батори в небольшой, Довольно уютной кофейне в старом городе.

Пили долго, но до окончания разговора было еще далеко.

Впрочем, народу в кофейне было немного, никто их не

Тревожил.

Молчание затянулось.

Всем своим видом Батори выражал теперь явное недоумение. Но сдался — заговорил первым:

— Полагаю, вы не хуже, чем я, знаете ответ. Тот же, кто погубил доктора Брасова.

— Вам известно имя этого человека? Или — этих людей?

— Разумеется, нет. Мне не известно ничего более того, что известно всем. Де-юре.

— Значит, существует еще и де-факто?

— Разумеется, да. Однако к тому, что существует на самом деле, не слишком применимо понятие «де-факто».

— Ах вот как? Иными словами, вы, как и многие здесь, разделяете так называемую вампирскую версию?

— Знаете, госпожа Вронская, если бы полгода назад кто-нибудь задал мне этот вопрос…

— Понимаю, вы бы рассмеялись в ответ и сочли собеседника невежей. Понимаю. Однако скажите мне вот что, господин Батори, отчего вы так легко предаете того, кого, как утверждаете, боготворили? Вашего учителя и патрона — доктора Брасова.

Маленькая кофейная чашка, к счастью, почти пустая, была отодвинута так резко, что, слабо звякнув, слетела с блюдечка и медленно покатилась по столу.

Густая коричневая жижица лениво выплеснулась на полотняную скатерть.

Ничего этого Кароль Батори вроде бы не заметил.

Такое?

Как вы?.. Кто вам?.. Кто дал вам право говорить

Полина на чашку даже не взглянула. Смотрела, как и прежде, прямо в глаза Батори.

Сейчас в них, пенясь, бешено кипела ярость.. Он действительно был вне себя.

— То есть как это — кто? Некто Кароль Батори. Только что. Собственными устами отрекся от гипотезы, отстаивая которую, собственно, и погиб профессор Брасов. Что это, если не предательство? Или вы так долго сотрудничали с профессором, будучи не согласны с его теорией? И он знал об этом?

— Черт побери, разумеется — нет… Простите…

Тонкие смуглые пальцы его дрожали. Поднимая упавшую чашку, он едва не выронил ее снова. Неловко потащил из вазочки салфетку, едва не опрокинув всю вазочку.

Нервно прихлопнул бумажным квадратиком коричневое пятно на скатерти.

Беспомощно оглянулся в поисках официанта. При этом продолжал говорить:

— Но как же можно вот так, огульно, не разобравшись… Вы психолог, кажется, неужели и вам не понятно?!

— Мне не понятно.

— Пресвятая Дева Мария! Как? Как объяснить это чужому человеку, приехавшему, когда все — понимаете вы?! — все, все уже произошло. Как объяснить тому, кто не видел землетрясения, что это такое — пережить его, находясь в эпицентре. Предательство, говорите вы?! Боже правый, еще никто и никогда не обвинял меня в предательстве!

— Так что же тогда? Объясните! Попробуйте по крайней мере. У вас очень убедительные метафоры — про землетрясение, к примеру.

— Вы иронизируете?

— Упаси Боже! Но уж коль скоро вы вспомнили, что я психолог, — подсказываю вам простейший психологический прием. Если трудно что-то выразить словами, попробуйте придумать метафору.

— Метафору? Хорошо. Я попробую. Это… Это… Примерно вот что: представьте себе двух ученых, вернее, одного ученого и его ученика и последователя, работающих над созданием какого-нибудь механизма или — нет! — еще лучше — оружия. Опасного, смертельного оружия. Они были близки к завершению работы и абсолютно уверены в том, что созданное орудие им послушно. Однако во время одного из последних, возможно — самых последних испытаний, произошла трагедия. Ученый погиб, а ученик… по воле провидения, или случая, или… Только — заклинаю! — упаси вас Боже думать о счастливом случае! Словом, ученик остался жив. Вы по-прежнему станете обвинять его в предательстве?