Марк Росстанный: Незнакомка

Беренджер сидел за маленьким круглым столиком в ресторанчике «Чико» в нижнем Манхэттене и потягивал «Блек Лэйбл». Было около двух часов после полудня, май выдался жарким, а в полуподвальном помещении «Чико» стояла ублажающая прохлада — под потолком работал большой промышленный вентилятор производства компании «Дженерал Электрик», недавнее приобретение и гордость хозяина заведения — мистера Розенбойма. Вентилятор обходился дорого, поскольку потреблял очень много энергии, но Розенбойму приятно было, по его собственному выражению, «заниматься филантропией», поэтому в жаркое время даже днем его не выключали — если, конечно, в зале были посетители.

Впрочем, по будням — а сегодня был вторник — в «Чико» почти никогда не бывало людей. Изредка заглядывал какой-нибудь брокер по торговле недвижимостью или страховой агент — в необходимости «пересидеть» время «от клиента до клиента». Правда, один раз сюда зашел знаменитый актер и комик Боб Хоуп, и даже позволил случайно оказавшемуся в это время в бизнесе Розенбойму сделать совместную фотографию, которая висела теперь на стене над барной стойкой, рядом с разрешением на торговлю спиртным.

Беренджер посмотрел на себя и окружавшее его пространство со стороны. «Какая пошлость!» — тихо чертыхнулся он сам себе на родном языке и испугался этого. Пронзительным взглядом из-под высокой аккуратной челки он огляделся вокруг и убедился, что рядом никого не было. Только находившийся за стойкой бармен Мартин — приятель Беренджера с еще довоенных времен мирно протирал белою мягкой тряпкой стаканы. Беренджер еле заметно покачал сам себе головой.

Внезапно, со ступеней полукруглой, витой лестницы раздались шаги.

«Чего-то рано сегодня!», — подумал Беренджер, — «мы же на три договорились!». Ему вдруг почудилось что-то далекое, серое и бездонное, и стало тревожно, очень тревожно. Договаривались на три. Тогда — почему раньше? Беренджер взглянул на большие золотые часы «Эникар» с черными стрелками, римским циферблатом и секундным кругом на месте «шестерки». Почти, на целый час раньше…

Впрочем, уже через мгновение все улеглось — он увидел мягко касающиеся ступеней женские ноги в белых чулках и светлых туфлях-«лодочках». Незнакомка, распространяя легкий запах духов, прошла к барной стойке и заказала себе то, что и положено заказывать приличной и независимой молодой женщине — «Малибу Бэй Бриз». Она сидела спиной к Беренджеру, но он мог видеть всю ее фигуру и даже часть лица. Часть оттого, что оно, большей своей половиной было прикрыто свисавшей из-под шляпки вуалью.

Беренджер поневоле стал рассматривать эту женщину и размышлять о ней. Скорее всего, какая-нибудь начинающая актрисочка, может пришла из той самой студии, что и Боб Хоуп. Или… Да, нет, ну какая машинистка днем в бар пойдет? А… может и не машинистка?

Девица, тем временем, открыла усыпанный блестками большой ридикюль и достала оттуда пачку фотографий. Беренджер вытянул шею. Не было сомнений, на фотографиях была изображена она сама. В основном — лицо, с разными прическами, но было и несколько отпечатков в полный рост и «по пояс». Беренджер неторопливо разглядывал каждый снимок вместе с девушкой, глядя сбоку и из-под ее руки — как уже говорилось раньше, он сидел сзади и несколько левее от нее.

Сам того не желая, Беренджер стал думать о ней. И о том, что жизнь его сложилась совсем не так, как он этого хотел. О том, что желание ощущать себя героем, которое присутствовало у него лет двадцать тому назад, когда судьба его только начиналась, безвозвратно ушло. И даже — он никогда бы не высказал подобное вслух — нет! — опротивело ему его нынешнее неприкаянное состояние. А появилась желание своего дома, теплой накрахмаленной подушки и, конечно же, — хозяйки в доме. Женщины с тонкой фигурой, с волосами, пахнущими летом. Она могла быть… — какой? Конечно, такой вот, как эта девушка у бара.

Незнакомка тем временем продолжала сидеть к нему спиной, точнее в пол-оборота. Она заложила одну ногу на другую и приоткрыла колено. Затем наклонила голову в сторону Беренджера, пару секунд разглядывала его и опять повернулась к бару.

Беренджер посчитал, и совершенно справедливо, что обращенное на него внимание — естественное положение вещей в ситуации, когда в замкнутом пространстве находятся лишь два человека — Мартин ни в счет. В то же время у него появилось желание заговорить с ней. Он стал обдумать первую фразу — какую-нибудь незамысловатую и остроумную.