Татьяна Соломатина - Акушер-ха!

Интернатура со всеми её подводными камнями, тёплыми и холодными течениями, эверестами первых смертей и мелкими оврагами администрирования — такая же жизнь, как и всё остальное. Больница — это дом. Семья. Со своей главой — плохой, хорошей или никакой. Монастырь со своим укладом и матерью-настоятельницей. Больница — это церковь всех религий. Суеверие и отсутствие суетности. Вера, насквозь пронзившая заядлых атеистов. Конюшня со своими денниками, из которых надо убирать навоз. Офис со своими сплетнями, интригами и борьбой за власть. Богадельня и приют. Храм. Цирк и обитель скорби. Стройка и колхоз, трансформаторная будка и многие километры труб. Фабрика-кухня и прачечная. Министерство культуры и военно-полевой штаб.

Офис-менеджер, подсидевшая младшего менеджера по продажам, вызовет восторг глянцевых журналов, и восхитится юная поросль её деловыми качествами. Никто и не спросит, сколько договоров не ушло вовремя по нужному адресу, потому что кому они нужны, по большому счёту, эти договора, счета-фактуры, сорванные сроки на поставку силиконовых членов. Поэтому не выглядит офисное предательство предательством и не является им на самом деле. Свиньи играют в метание бисера, добродушно улыбаясь друг другу в курилках, справляясь о делах на любовном фронте и попутно изучая твои слабости, чтобы воткнуть свой электронный нож в наиболее уязвимое место.

Врачи могут искренне ненавидеть друг друга. «Какой, блин, ты мудак! Мудаком ты был — мудаком и остался! Чтоб ты уже сдох, придурок корявый!» — орёт глубоко-уважаемый Игорь Анатольевич не менее глубокоуважаемому Петру Александровичу. «Да Игорь же ни фига не умеет, кроме дешёвых понтов. Копни поглубже — пфуй! Пшик! Ноль без палочки!» — попивая коньячок с акушеркой, спокойно сплетничает глубокоуважаемый Пётр Александрович о не менее глубокоуважаемом Игоре Анатольевиче. «Ой, Вовка-то опять из дому удрал к любовнику — мне Тамара звонила, плакала!» — доверительно шепчет тебе коротышка-начмед, ещё две минуты назад оравшая на тебя на утренней врачебной конференции так, что, казалось, стёкла лопнут. А шепчет не о ком-нибудь, а о Владимире Ивановиче — заведующем отделением патологии беременности, прекрасном хирурге и удивительном человеке. Тебе, в общем-то, всё равно, кто, кого и куда любит. Но ты уже в курсе всего с самого начала. «Ой, Светка — потрясающий хирург и такая же потрясающая неряха! И вечно альфонсов себе каких-то находит, хотя в молодости её трахал кто-то из министерства — она и место это через койку получила — вернее, не это, но какая разница!» — удивительно нежным тенором, жестикулируя огромными, но изящными руками, воркует тебе заведующий отделением патологии беременности, прекрасный хирург и удивительный человек Вовка о Светлане Петровне.

Ты узнаешь много нового о них и с не меньшим удивлением — о себе. И у тебя уже есть список достоинств и недостатков. И в твой кондуит уже записаны все твои половые связи — реальные и выдуманные. И о тебе уже орут, шепчут и воркуют на этажах, в родзалах и кабинетах. И ты — орёшь, шепчешь, воркуешь, негодуешь и смеёшься. Злишься и плачешь. Радуешься неожиданному перекуру, когда ночь рождает день и ему не надо говорить: «Тужься!». А куришь ты не одна, а с анестезиологом. Вы хохочете и хлопаете друг друга по плечам, хотя не очень-то симпатизируете друг другу. Но буквально только что — полчаса назад вы спасли Жизнь. Вернее, уговорили Смерть не торопиться. Убедили её в том, что вызов — ложный и даже заплатили неустойку. Кусочком своей Жизни. Своих жизней. И так глупы и мелки становятся ваши сиюминутные дрязги, ваши гневные обвинения на пятиминутках в адрес друг друга. Нет, настанет утро, и всё повторится. И Светлана Петровна снова и снова будет обсуждать с тобой профессоршу, с которой нежно целовалась пять минут назад. И снова Игорь Анатольевич сцепится с Петром Александровичем. Но как только из родзала раздастся призывный вопль: «Петя!!!» — Петя прибежит, и проконсультирует, и поможет, и сделает. Но как только из операционной проскрипит начмед: «Владимир Иванович!» принесётся Вовка, и помоется, и найдёт, и ушьёт. Потому что это не насквозь фальшивая корпоративная этика и не страх не подчиниться начальству и потерять место, потому что Петя Игорю не начальство, а такого специалиста, как Вовка, с руками оторвут. Это та самая единая и неделимая частица нас, где нет места вражде и предательству, мести и злобе. Это не работа «в команде» — это обычная больничная жизнь. И будете вы пить кофе, и начмед скажет: «Кури, к чёртовой матери, у меня в кабинете!» И будете вы вспоминать былое и думать. Думать о том, чего не постичь ментально, что ускользает, вильнув хвостом. А потом, со временем, и думать перестанете. Просто будете знать, что добро и зло — суть одно, рождение и умирание — суть одно, детство и старость суть одно, женщина и мужчина — суть одно. А все сплетни, дрязги, ругань — совсем другое. Почти никому, исключая военных и спасателей, не знакомо такое чувство единения и Единства. Хотя и богохульничают они, и посты не соблюдают, и не… Хотя постойте! Врачи чтут юродивых, старых, сирых и убогих покруче церковных. Чтут домовых, поездных и подвальных посильнее язычников и друидов. Врачи чтут то Великое Одно, испытывая откровение Единения куда чаще прочих.