Даниэль Глаттауэр: Лучшее средство от северного ветра

Всего доброго.

Лео

Через двадцать три минуты

RE:

Так-так. Значит, Лео Лингвопсихолог не желает знать, как выглядит некая Эмми Ротнер, которая носит туфли 37-го размера? Лео, я Вам не верю! Каждый мужчина желает знать, как выглядит женщина, с которой он разговаривает, не зная, как она выглядит. Более того, он как можно скорее желает узнать, как она выглядит. Потому что он только так и узнает, желает ли он продолжения этого разговора или нет. Или я ошибаюсь?

С сердечным приветом,

некая Эмми Ротнер 37

Через восемь минут

RE:

Это ведь было скорее нечто вроде гипервентиляции, чем письмо, верно? Эмми, мне совсем не обязательно знать, как Вы выглядите, если Вы пишете мне такие ответы. К тому же я и так вижу Вас как живую. И для этого совсем не обязательно быть лингвопсихологом.

Лео

Через двадцать одну минуту

RE:

Вы ошибаетесь, господин Лео. Это было написано совершенно спокойно. Видели бы Вы меня, когда я и в самом деле «гипервентилирую»! Кстати, Вы, кажется, совсем не склонны отвечать на мои вопросы, верно? (Интересно, как Вы выглядите в тот момент, когда говорите «верно?») Но я, с Вашего позволения, возвращаюсь к первому ходу, которым Вы открыли сегодняшнюю партию. В этом послании полно противоречий. Итак, что мы имеем?

1. Вы пишете мне мейлы, но не отправляете их.

2. Вы потихоньку начинаете интересоваться мной больше, «чем позволяют рамки нашего общения». Что это значит? По-моему, «рамки нашего общения» — это всего-навсего взаимный интерес двух совершенно чужих людей, или я ошибаюсь?

3. На Ваш взгляд, это мудро (даже «очень мудро»), что мы никогда не встретимся. Завидую Вашему трепетному отношению к мудрости!

4. Вы не желаете словесной перепалки в чате. А чего Вы желаете? О чем мы с Вами должны беседовать, чтобы Вы не начали потихоньку интересоваться мной больше, чем позволяют «рамки»?

5. И еще (на тот вполне реальный случай, если Вы не ответите ни на один из заданных мной вопросов): Вы сказали, что это лишь десятая доля того, что Вы хотели мне написать. А Вы не стесняйтесь, пишите мне все. Буду рада каждой строчке! Я с удовольствием читаю Ваши послания, дорогой Лео.

Эмми

Через пять минут

RE:

Дорогая Эмми!

Вы не можете не разложить все по пунктам 1, 2, 3 и т. д. — это были бы уже не Вы, верно? Подробнее завтра.

Приятного вечера.

На следующий день

Без темы

Дорогая Эмми!

Вы не обратили внимания на то, что мы абсолютно ничего не знаем друг о друге? Мы создаем в своем воображении некие виртуальные образы, составляем некие иллюзионистские фотороботы друг друга. Задаем вопросы, вся прелесть которых состоит в том, чтобы они оставались без ответа. Мы превратили это в своего рода спорт — пробудить любопытство собеседника и разжигать его все сильнее, оставляя без удовлетворения. Мы пытаемся читать между строк, между слов и скоро уже, наверное, начнем читать между букв. Мы судорожно пытаемся как можно точнее оценить друг друга. И в то же время мы являем чудеса виртуозности в решении другой задачи — не выдать ни одной своей существенной черты. Да что там «существенной черты» — ничего вообще. Мы еще ничего не рассказали друг другу о своей жизни, не открыли ни единой детали наших будней, ничего, что могло бы быть интересно другому.

Мы общаемся в безвоздушном пространстве. Мы чинно-благородно сообщили друг другу характер нашей профессиональной деятельности. Вы теоретически могли бы оформить мой сайт, я, в свою очередь, практически выдаю Вам (плохие) лингвопсихограммы.

Вот и все.

Благодаря паршивой газетенке мы знаем, что живем в одном и том же городе. А что еще? Ничего. Вокруг нас нет других людей. Мы существуем в пустоте. У нас нет возраста. У нас нет лиц. Мы не различаем день и ночь. Мы живем в безвременном пространстве. У нас есть лишь мониторы — у каждого свой, секретный, незримый для другого — и общее хобби: мы оба интересуемся неким совершенно чужим человеком. Браво!

Что касается меня (сейчас я намерен сделать признание), то Вы мне безумно интересны, дорогая Эмми! Не знаю почему, но знаю, что для этого был довольно яркий повод. Я знаю, впрочем, также, насколько абсурден этот интерес. Он не выдержал бы испытания встречей, независимо от того, как Вы выглядите, сколько Вам лет, какой процент Вашего электронно-почтового обаяния Вы смогли бы захватить на эту встречу и какой процент яркости и остроумия Вашей письменной речи способны передать Ваши голосовые связки, Ваши зрачки и мышцы Вашего лица. Я подозреваю, что единственный источник питания этого «безумного интереса» — мейл-бокс. Любая попытка извлечь его оттуда, вероятно, закончилась бы плачевно. И вот, дорогая Эмми, ключевой вопрос: Вы по-прежнему хотите, чтобы я писал Вам мейлы? (На этот раз мне особенно хотелось бы услышать четкий и ясный ответ.)