Александр Торин - Осенние рассказы

— Ну, мужики, живем! — Воодушевленные, мы выгрузили на стол запасы спиртного, захваченную из дома колбасу и купленный по пути болгарский перец. На улице все так же завывал ветер, но в доме стало уютно.

— Ну что, Василий Иванович, адаптируешься помаленьку? — Издеваться над Васей, похоже, становилось доброй традицией.

— Да чего вы ко мне пристали? — Вася начинал обижаться. — Давайте лучше выпьем.

Света лампадки едва хватало на то, чтобы выхватить из тьмы середину стола, все остальное терялось в темноте. Это придавало нашему застолью несколько мистический оттенок.

— Саня, — Валерий Иванович, родившийся где-то в лагерях, обращался ко мне из черного пространства комнаты. — Рыбу ловить пойдем?

Он был заядлым рыболовом и все возвращающиеся из заграницы научные сотрудники обязательно привозили ему хитроумные крючки и импортные лески. Я знал, что в эту поездку он захватил с собой несколько удочек и надувную резиновую лодку.

— А как же, — Я откликался на голос, пытаясь вглядеться в кромешную тьму.

— Здесь в заливе обязательно щука должна водиться, я как чувствую, там еще кустики такие, помнишь мы их проезжали? — Его глуховатый голос раздавался из темного угла, вызывая ассоциации с загробной жизнью.

— Спички, спички тянем, кому за молоком идти! — Неожиданно у меня в руке спичка оказалась обломанной.

— Так, Саня, Ромка, завтра в семь утра берете бидон и за молоком! — профессор Покровский, на секунду выхваченный из темноты тусклым светом лампадки, закусывал долькой розового маринованого чеснока. — Только осторожно, там ямы огромные, в прошлом году в них корова утонула.

— И по-грибы обязательно сходить надо, — Юрка, вдохновленный своей находкой около дороги, не мог успокоиться. Он на секунду появился около лампадки и снова исчез.

— Сходим, сходим, здесь за просекой такой лесок есть, там грибов видимо-невидимо, — Валерий Иванович заскрипел стулом. — Если бы этих колхозов не было, их обязательно надо было бы придумать! Спасибо нашей партии, правительству и районному отделу народных депутатов.

— Ура! — громыхнуло в комнате.

— Ну, еще по одной? Девочки, вы как? — Покровский разливал водку по стаканам.

Все происходящее казалось какой-то тайной вечерей, собранием духов, заблудившихся в кромешной тьме. Я любил этих людей, никогда в жизни мне больше не доведется работать в такой компании. Покровский недавно получил престижную премию Европейского физического общества за свои исследования. Через двенадцать лет он будет торговать на рынке бананами, на вырученные деньги покупая жидкий гелий для своих экспериментов, пытаясь наперекор всему заниматься любимым делом. Однажды вечером его насмерть собьет машина, управляемая пьяным бандюгой, но до этого еще далеко, и мы, словно выхваченные на мгновение из тьмы времен, наслаждаемся застольем…

Тем давним, солнечным, осенним днем, когда вереница автобусов везла студентов в колхоз, я задумывался о странностях жизни человека в различных социальных системах. Еще вчера все мы сидели в аудиториях, и достаточно было распоряжения какого-нибудь мужика в сером костюме из райкома партии, как огромный механизм государственной власти начал проворачиваться. Вначале телефонный звонок раздался в кабинете ректора, тот позвонил деканам факультетов, они провели совещание, назначив высокого мужика с черным пробором комиссаром отряда. В этой странной цепочке были задействованы еще множество людей: районная автобаза, выделившая автобусы, администрация опустевших пионерских лагерей, в которые нас везли, деревенские бабуськи, подготавливавшие сотни комплектов постельного белья, наконец работники кухни, которым предстояло в течение ближайшего месяца кормить прожорливую студенческую толпу. Пирамида власти уходила куда-то наверх, вначале в райкомы, потом в городской комитет партии и в Моссовет, оттуда невидимые ниточки тянулись в Центральный Комитет, и, наконец, все сходилось в Кремлевских залах, в которых уже давно выжившие из ума, с трудом передвигающие ноги старики вершили судьбами огромной страны.

Наконец, автобусы подкатили к заброшенному пионерскому лагерю. Летом здесь дрессировали подрастающее поколение, на большой цементированной площадке, напоминающей армейский плац, торчала высокая металлическая труба с железной струной, на которой утром поднимали красный флаг. Площадка была огорожена выцветшими плакатами, изображавшими советских воинов в касках, красные знамена, Ленина в кепке и пионеров с горнами, задравших головы к небесам.