Дениз Вудз - Ночной поезд в Инсбрук

Тем же вечером, когда в гостиничном номере стало невыносимо одиноко, Фрэнсис поднялась на крышу и встала у ограждения, глядя на противоположную сторону площади Рамзеса. Она стояла будто на краю преисподней, глядя в одну из бездонных пропастей. Внизу копошилась людская масса, накатывая волнами, в пыли и грязи, утонув в море шума. Человекопотоки поспешно перемещались, не останавливаясь. Ни минуты покоя. В этих людях не было никакой восточной лени. Даже не похоже было, что они спешат вечерней порой в свой милый сердцу прохладный дом. Какое-то бесцельное перемещение в хаотичном пространстве. И каждый день Фрэнсис вливалась в этот поток, торопясь на ту сторону лихорадочно пульсирующего перекрестка и обратно. Иногда ей казалось, что она застрянет там навечно, как приговоренная на неопределенно долгий срок кружиться по площади Рамзеса.

Проснувшись на следующий день, она долго не вставала с постели, размышляя о последних событиях. Прошло девять дней с тех пор, как Ричард исчез. Достаточно времени, чтобы добраться до Хартума. И даже вернуться в Каир. Он уже мог зайти в «Лонгчампс» и навести о ней справки. Все, что от него требовалось. А она возлагала слишком большие надежды на посольство. Если бы Ричард серьезно заболел или попал в руки суданских правоохранительных органов, в посольстве бы уже об этом знали. Если бы он пытался ее найти, то сам связался бы с посольством или зашел в «Акрополь» или в «Лонгчампс». Но если он с первым же самолетом улетел домой, тут уж ничего не поделаешь. Фрэнсис оставалась в полном замешательстве и не знала, что делать. День пролетел в бессмысленных раздумьях, протащив ее сквозь временное пространство, медленно, будто вздергивая на дыбу.

Опять омлет на ужин, и снова заварочный чайник на столике на террасе, и все тот же бессмысленный диалог с любезным официантом о том, как прекрасно она провела время в Египте. Он не лез к ней в душу, не пытался достучаться до нее сквозь пелену оцепенения и не спрашивал, почему она ничего не ест, покорно унося почти нетронутые блюда обратно на кухню. Наоборот, он восторженно рассказывал о своей стране — в надежде, что капля тепла растопит сердце этой женщины, постепенно превращающейся в камень у него на террасе. С каждым днем ее движения становились все более скованными. В отличие от вялотелых туристов, растекшихся у столов после напряжения городской суеты, Фрэнсис ходила и двигалась так, будто руки и ноги у нее окостенели. Таким же окостеневшим было и сознание. Она приняла во внимание невысказанное сочувствие кельнера и пообещала себе, что когда найдет Ричарда, то объяснит египтянину, почему всегда оставалась безмолвной, когда он приносил ей на крышу чай.

Макая один конец палочки картофеля фри в кучку соли на краю тарелки, она разглядывала повернувшуюся к ней спиной парочку новоприбывших юных англичан. Они стояли у ограды и пытались рассмотреть сквозь грязную пелену наименее привлекательный район Каира. Женщину откровенно поразили минареты, завывание муэдзинов и визгливая какофония автомобильных гудков. И когда они вернулись на свои места — за соседний столик, она улыбнулась Фрэнсис, восхищенно тараща глаза, пожала плечами и сказала:

— Просто не верится, что я здесь!

Фрэнсис улыбнулась в ответ.

Девушка наклонилась к ней поближе:

— О-о, как аппетитно выглядит. Что это?

Уставясь на тарелку, Фрэнсис вымолвила:

— Омлет.

— Вот что, Сэм, его-то я и закажу, — сказала молодая женщина спутнику. — Надо есть простую пищу и не разводить вредных микробов в животе. Представляю, какой у нас будет медовый месяц, если мы оба проведем его в туалете.

— Вы недавно поженились? — спросила Фрэнсис.

Черные очи распахнулись еще шире.

— Вот именно, что «недавно»! — И она протянула для приветствия руку: — Привет. Меня зовут Люси, а это мой муж Сэм. У-ух, впервые это произнесла.

— Я уж думал, и не произнесешь никогда, — упрекнул ее Сэм.

— Мы чуть не поссорились прямо перед свадебной церемонией, — завела свой рассказ Люси.

Фрэнсис почувствовала, что ее захлестнул вихрь, но посреди стихии стало спокойнее. Люси беспрестанно лепетала, находясь в эйфории после незабываемой свадьбы в Хенлей, и ее просто распирало, так хотелось кому-нибудь — кому угодно — в подробностях все рассказать. Хотя согласия Фрэнсис и не спрашивали, та была рада покориться. И в самом деле, какой живительный контраст по сравнению со страшным горем Лины.

Люси поражала красотой и темпераментом. Короткие черные волосы, темно-карие, почти черные, глаза и бьющая через край энергия, судя по всему уже утомившая Сэма за два дня, прошедшие после их женитьбы. Фрэнсис пила маленькими глоточками чай и то и дело смеялась, слушая, как расписывает Люси подробности их смешанного (в расовом отношении) брака. Сама Люси выросла в состоятельной и образованной семье и воспитывалась в Челтнемском женском колледже, а Сэм, чьи предки были выходцами из Вест-Индии, вступил в сознательную жизнь в Уондзуорте. И та и другая семья не видели ничего хорошего в их отношениях, а возможность брака и в страшном сне не могла им присниться.