Вионор Меретуков - Восходящие потоки

Итак, Славик прибыл, и идиотское путешествие в никуда продолжилось.

Я замечаю Карлу, что нас, шатающихся по миру русских бездельников, становится все больше и больше.

Если еще учесть, что вот-вот подтянется Аделаида со своим мышиным жеребчиком…

И будем мы шататься по матушке-земле, как шайка разбойников, пока нас не закопают где-нибудь на задворках Европы.

Карл сказал, что такая перспектива его не устраивает. Его нельзя закопать где попало: ведь за ним сохраняется именное место на Даниловском кладбище. Он не простой смертный, а — избранный.

И мой долг, как его лучшего друга, при условии, если я не дай Бог его переживу, доставить его прах в Москву и проследить, чтобы его правильно захоронили.

Я сказал, что прослежу. И не только прослежу, но и по всей форме отдам почести его бренным останкам. Это не будет салют, произведенный десятком солдат. Это будет барабанная дробь, как перед казнью мародера.

"Только, кажется, — припоминаю я, — у тебя забронировано место не на Даниловском, а на Ваганьковском кладбище…".

Карл кивает.

"На Даниловском тоже. Я скупаю участки… э-э-э, под могилы… На прошлой неделе купил участок на Новодевичьем. Рядом с Хрущевым".

Я подумал, что Карла по примеру некоторых святых похоронят в разных местах: голень на Ваганьково, берцовую кость на Новодевичьем, а становую жилу на Даниловском.

Тем не менее, я продолжил допрос.

"Так где же ты все-таки прикажешь себя похоронить?"

Неожиданно он рассвирепел:

"Я еще не определился с датой своей смерти, а ты требуешь, чтобы я назвал тебе место, где будут покоиться мои… мои…" — Карл запнулся.

"Твои мощи, ты хотел сказать?.." — помог я ему невинным тоном.

" Мои останки, дурак ты этакий!"

…Моя тоска начинает меня беспокоить. Она не только во мне. Ею наполняется все, на что падает мой червивый взор. Стоит мне только посмотреть на любой предмет, одушевленный или неодушевленный, и он сам собой становится воплощением смертельной тоски. Я источаю меланхолию, я ею исхожу. Мне ничего не хочется.

Изредка я обращаюсь к тетради отца. На днях я вычитал у него, что идея мертва, если в ней отсутствует чувство. Находиться в мире мертвых идей — значит находиться в заточении.

"От тоски до депрессии — всего лишь шаг, сделать его — раз плюнуть, сделаешь — и не заметишь, это я знаю твердо", — прочитал я.

…Я нигде не чувствую себя уютно. Мне надоели отели. Не понимаю, как Набоков мог десятилетиями жить в гостинице. Я бы не мог. Я все чаще вспоминаю свою берлогу на Воздвиженке, дом, где я родился, где прошла почти вся моя жизнь. Да, я не был там счастлив. Но сейчас мне казалось, что — был.

Я смотрю на Карла, Беттину, и с трудом "делаю" лицо. Меня хватает только на то, чтобы смыть с лица уксусное выражение. Приходится напрягаться. Занятие непривычное и утомительное. Так можно доиграться до судорог. Перекосит и… Я видел одного такого бывшего оптимиста. У него лицо напоминало разрисованную физиономию клоуна.

Я живу в атмосфере страха. Когда я сказал об этом Карлу, он расхохотался.

"Я чего бы ты хотел? Да половина миллионеров живет так. И не миллионеров — тоже. И время здесь не при чем. Так задумано. Редкие люди живут иначе. Например, Славик. Да и у него… если покопаться в его внутренностях… черт его знает, что мы там найдем".

Не сказать, что Карл меня успокоил. Для этого у меня слишком развинчены нервы.

Половина миллионеров… Ну, какой я миллионер! Я рантье. Банк выдает мне деньги, как зарплату. Я не могу избавиться от ощущения, что банк делает это из милости.

У меня нет ни загородных вилл, ни переделанных из крейсеров яхт, ни офиса с видом на Манхеттен, нет автомобилей за миллион… У меня нет ничего. Кроме Карла и его дружбы… И возможности носиться по миру в поисках самого себя.

Повторяю, у меня нет дорогих игрушек, которыми развлекают себя настоящие миллионеры. Но, по чести сказать, они мне не очень-то и нужны.

У отца я прочитал: "Проживи срок, который тебе отмерен. Проживи от звонка до звонка… Отслужи, отслужи, отслужи свой срок…"

За обедом Славик посмотрел на Карла и сказал: "Ты галит". Тому послышалось — "Главлит". Карл переспросил. Славик повторил: "Галит ты, братец, галит". Карл был озадачен. Слово "галит" слышал впервые. Сначала думал обидеться. Потом преодолел себя и попросил Славика разъяснить значение слова.

Славик охотно разъяснил. Галит — это минерал, он прозрачен и бесцветен.

Сначала Карл успокоился. Но потом, после некоторого раздумья, все-таки обиделся и обиделся по-настоящему.