Вионор Меретуков - Меловой крест

Марго сунула мне в правый угол рта сигарету, а ее горбатый папаша взвел курки.

— Посмотрите, какие хорошенькие пистолетики! Ну, которым из них вас побаловать? — он поднес мне к носу оба пистолета. Действительно, отличить их друг от друга было невозможно.

Я, нервно орудуя губами и языком, переложил сигарету в левый угол рта и попытался сосредоточиться. От напряжения у меня натянулась кожа на голове. Я даже услышал, как она зашуршала под повязкой.

— Я вас не тороплю, — ласково сказал горбун, — потому как сам получаю огромное, прямо-таки жгучее, наслаждение! О, если бы мгновенье длилось вечно! Ради таких мгновений стоит жить! Не правда ли? А как вы? — спросил он, искательно вглядываясь мне в лицо. Я увидел нависшие страшные брови, горящие боевым огнем глаза и сумасшедшую улыбку, блуждающую по круглому лицу, усеянному капельками пота.

Марго захлопала в ладоши и завизжала:

— Посмотри, папаня, он дрожит! Сейчас описается! Как Шварц! Помнишь?

Марго была недалека от истины. Я мог обмочить штаны, и не только от страха, но и оттого, что давно не опорожнял мочевой пузырь.

— Как вы?.. — повторил горбун.

Я выплюнул сигарету на пол.

— Превосходно. Но мне почему-то совсем расхотелось курить. И хорошо бы поссать. Простите, королева…

— Ах, как это скверно! — сморщился горбун. — Отведи нашего гостя, Марго… Ваше счастье, Сергей Андреич, что у меня ковры персидские… Но у вас нервы, однако!.. — добавил он с ноткой уважения.

— Какие уж тут нервы, — сказал я, — просто подперло…

— Только без шуток! Как бы вы там ни колдовали, как бы ни "глазили", у меня хватит сил сунуть ваши пальчики в мясорубку… А руки для художника и музыканта… Вы же не станете учиться рисовать пальцами ног, в конце-то концов!

С трудом поднявшись, я повлекся за девушкой, которая в коридоре прижалась ко мне и, жарко дыша мне в лицо малиновой жвачкой, прошептала:

— Я к тебе потом приду, ночью… Только бы папаша тебя раньше не ухайдакал. Постарайся не помереть раньше времени…

— Я-то постараюсь… А вот твой папаша… Что ему от меня надо? — тихо спросил я.

— Он совсем рехнулся в последнее время. Бредит какими-то фантазиями о власти над миром. Так и говорит, старый дурень: "Хочу вы…ть Вселенную!" Он за последнее время перестрелял здесь уйму всякого народа. Всяких там депутатов, губернаторов, министров. Потом мелом ставит галочки на доске… На него работают ребята из бывшего КГБ. Совершенно отпетые типы. Отца родного не пожалеют. У нас, — она совсем понизила голос, приблизив губы к моему уху, — у нас за забором целое кладбище, где папа приказывает хоронить тех, кого казнит по законам революционного времени. Это он так говорит… Раньше мне нравилось! Знаешь, здорово, когда при тебе приканчивают человека! Только что он с тобой разговаривал, смеялся, подмигивал, на что-то надеялся. А тут папаша со своими пистолетиками. Бах-бах, и все! Нет человека. Дух захватывает! Упадет, ногами подрыгает и затихнет. Лучше, чем в кино! Но мне это надоело. Все трупы да трупы, трупы да трупы…

— Бог с ними, с этими министрами… Мне их ничуточку не жалко. От меня-то ему что нужно?

— Откуда я знаю… А это правда, что ты можешь сглазить кого угодно? Может, это его и заинтриговало? Он вообще страсть как любит все необычное. У нас тут был один ясновидец с женой, тоже предсказательницей… Интересные люди. Но ужасно тупые! Они доверительно сказали папаше, что в обозримом будущем надо ожидать конца света. Папа заинтересовался. Но, когда они хотели ему сказать, когда он, этот конец, наступит, он страшно перепугался и быстренько их пристрелил…

В туалете я застрял надолго. От переживаний у меня схватило живот. Сидя на дедовском деревянном стульчаке, я думал о том, как же это так могло случиться, что я угодил в логово сумасшедших?

Почему это произошло со мной? Провидение явно ошиблось. Если мне предначертано умереть от руки этого полоумного недомерка, то где справедливость? Он укорачивает жизнь всяким крупным чиновникам, которые по какой-то причине помешали его глобальным планам вселенского переустройства.

Я-то здесь при чем? Я не принадлежу к сонму великих. Несмотря на его заявление о том, что я известный художник.

Меня нисколько не привлекала перспектива покоиться на приватном кладбище, деля его земляное ложе с неустановленными государственными мертвяками.

Одно дело рассуждать о смерти, нежась в удобной постели. Совсем другое — реальная смерть, коей мне угрожает сумасшедший.