Аманда Филипаччи - Обнаженные мужчины

У Шарлотты своеобразная манера никогда не смотреть вверх. Голова у нее всегда наклонена, и Шарлотта глядит на собеседника исподлобья. Возможно, она делает это, чтобы походить на роковую женщину, соблазнительницу, а может быть, однажды ей что-то попало в глаз, когда она взглянула вверх. Не знаю. Как-то раз я решил проверить, насколько далеко она зашла с этой своей причудой. Я попросил ее взглянуть на облака, и она этого не сделала. Я попросил ее снова, и она сменила тему. Я никогда не спрашивал Шарлотту, откуда у нее эта привычка, поскольку, честно говоря, мне это безразлично. Все, что связано с Шарлоттой, не особенно меня интересует. И тем не менее об этой ее причуде полезно знать и помнить: ведь если мне понадобится что-нибудь от нее спрятать, я прибью это к потолку.

Шарлотта приветствует меня улыбкой, но когда она видит, что на мне нет галстука, улыбка исчезает.

– Ты не надел галстук, – замечает она.

– Да, мне не хотелось. Прости. Может быть, в следующий раз.

– Но я же тебя просила, – произносит она ворчливо.

– Мне действительно не хотелось. У меня был трудный день. Пожалуйста, не делай из мухи слона.

– Знаешь ли, у меня тоже был трудный день. Но я же постаралась все подготовить, чтобы вечер прошел на высшем уровне. Я привела себя в порядок. Все, что я просила, – это прийти, съесть приготовленный мною обед, полюбоваться зажженными свечами и надеть галстук. Я даже не просила тебя зайти по пути сюда в магазин и купить что-нибудь к столу. Ладно, забудь, сделаем вид, что ничего не случилось. Давай притворимся, что на тебе галстук. Не хочешь чего-нибудь выпить? – спрашивает она тоном идеальной хозяйки.

– Нет, спасибо, – отвечаю я.

– О, теперь ты рассердился.

– Нет.

Она направляется к плите и спрашивает:

– Как прошел день в офисе, дорогой?

Я лежу на спине на ее кровати, ноги свесились через край.

– Я весь день занимался газетными вырезками. Все семь часов.

– Какое безобразие! Ты ничего не можешь с этим сделать?

– У меня девять порезов от бумаги.

– О, бедненький! Надеюсь, ты их хорошо продезинфицировал. У меня в ванной есть медицинский спирт – в шкафчике над раковиной. Тебе следует промыть порезы. Лучше перестраховаться, – советует она, переворачивая цыпленка.

– Все в порядке, – отвечаю я.

– Есть что-нибудь новенькое в мире знаменитостей? – осведомляется она.

Я с минуту размышляю.

– Энди Руни попал в большую беду. Он дал расистский комментарий или что-то в таком роде, я возился с двадцатью заметками на эту тему.

– А что еще?

Я снова задумываюсь.

– Принцесса Стефания поссорилась с папой из-за своего бойфренда-охранника. Я забыл его имя. Статьи на эту тему попались мне всего пять раз. А вот про украденные туфли Джулии Робертс – около двадцати пяти раз. Новое шоу Бенни Хилла – пятнадцать раз. Вечеринка у Лиз Тейлор – тридцать раз. А еще…

– Ты хочешь цыпленка с каперсами или без? – перебивает меня Шарлотта.

– С каперсами, – рассеянно отвечаю я. Уставившись в потолок, я думаю о своих вырезках, и на глаза наворачиваются слезы. Я мог бы побеседовать об этом с Шарлоттой. Мог бы спросить, что, по ее мнению, мне следует сказать или сделать на работе, чтобы они перестали занимать меня вырезками. Шарлотта – психолог. Но она такая же мягкая, как я. Она – домашний сыр, напоминаю я себе. Она бы дала мне сырный ответ. Я ничего не говорю. Я слишком подавлен, слишком одинок. Я заставляю себя думать о леди Генриетте, художнице, пишущей обнаженных мужчин. Даже мысль о ней и о нашей встрече в субботу больше не подбадривает меня. Я боюсь, нервничаю и испытываю тревогу. Зачем я согласился ей позировать? Это принесет мне лишь унижение, вероятно, даже повергнет в ужасное смятение. Возможно, – с ужасом думаю я – меня даже отвергнут. Когда леди Генриетта, художница, пишущая обнаженных мужчин, увидит меня, Джереми-личинку, в обнаженном виде, она, быть может, наотрез откажется меня писать и скажет: «Простите, я ошиблась. Рот вовсе не дает представления об обнаженном теле. Он не дает ключа. Простите». Что я на это отвечу? Следует ли мне сказать: «Ну что же, я позволю вам написать мой рот, если хотите»?

Я прикрываю глаза рукой.

– Что-то не так? – спрашивает Шарлотта. От неожиданности я отдергиваю руку.

– Это все из-за вырезок, – лгу ей я. – Ненавижу вырезки.

– Бедняжка. Мы должны поговорить об этом. Нам нужно придумать, что бы такое тебе сказать этим монстрам, которые тебя эксплуатируют. Но ужин уже готов, так что почему бы тебе не вымыть руки и не сесть за стол, как пай-мальчику?