Наталья Елизарова - Жмых

Услышав знакомое слово, которое мне так часто бросали в лицо, я усмехнулась:

— Живя в аду, трудно быть ангелом.

— Да что тебе известно про ад?.. Твой ад — это не покрывшая убытки страховка, и всего-то!.. А я знаю другой ад! Ад — это когда всю твою семью — отца, мать, детей, братьев — расстреливают только потому, что они спрятали раненого солдата! Ад — это когда твою жену насилуют на твоих глазах и приговаривают: «Вжарь ей, республиканской сучке, как следует»! Вот что такое ад! Ты о нём понятия не имеешь!

— Не имею, — холодно ответила я. — У меня нет ни отца, ни матери, ни братьев… Мне некого оплакивать.

— За исключением паршивых банкнот… — презрительно процедил он.

— Чем богаты, тем и рады… — я почувствовала прилив неукротимой злобы. — Не хочешь работать на меня — иди к чёрту! Согласен — ударим по рукам и за дело. Только избавь меня от своих слезливых историй! Плевать мне на то, кто ты и откуда приехал! Плевать мне на твою жену и на мать! Я предлагаю тебе зарабатывать вместе со мной деньги… большие деньги! Не хочешь — проваливай! Только не пытайся разжалобить россказнями про то, как отымели твою бабу! Для моих ушей это — детский лепет!..

Он смерил меня долгим, пристальным взглядом:

— Таких как ты я ненавидел всю жизнь… Ты и тебе подобные выползают из тёмной дыры… мерзкой, отвратительной клоаки… голодные, живучие, как крысы… А потом топчут себе подобных… сжирают заживо…

— Такие как ты вызывали у меня только презрение… Что ты сейчас пытаешься передо мной изобразить: святые принципы, неподкупность, порядочность? Купить можно всех и вся. И тебя в том числе. И недорого. И ты сам об этом знаешь. Потому и приехал сюда, в Новый Свет… Раз ты такой идеалист, что ж ты не остался у себя на родине сражаться с Франко? Шкуру поберёг?

— Заткнись, женщина!.. Иначе — я за себя не ручаюсь!..

— Не маши перед носом оружием!.. Думаешь, я боюсь?.. Я хочу получить ответ на свой вопрос: когда ты сможешь начать работу?

— Я не потерплю, чтобы мной командовала баба…

— Если решишь остаться на фазенде, я незамедлительно уеду в Рио, даю слово. Никто не будет тобой командовать, ты сам будешь вести хозяйство. Меня интересуют только деньги за собранный урожай. И ничего больше!.. Так, когда ты сможешь начать работу?

Он опустил глаза.

— Сегодня…

Я усмехнулась — этого ответа и следовало ожидать… А поднял столько шуму…

…Вода спала, оставив грязный серый налёт на стволах деревьев и стенах домов. Понадобилось несколько месяцев, чтобы расчистить затопленную территорию от завалов и отстроить всё заново. Впрочем, мои работники не унывали и с энтузиазмом принялись возводить новые жилища на месте разрушенных: я щедро выдала каждой пострадавшей семье по-новому кредиту. Батраки ликовали, как дети, и называли меня благодетельницей. А «Банк Антонелли» в очередной раз увеличил прибыль.

Оставив фазенду на попечение нового управляющего, я смогла наконец-то вернуться в Рио к моим «паршивым банкнотам». Кроме них меня, действительно, давно уже ничто не волновало. Разве что золотые слитки…

Они хлынули во все филиалы банка примерно за два года до окончания войны. Я беспрепятственно заводила для своих партнёров из Германии золотые и валютные счета, а те, в свою очередь, оставляли мне четверть от всего, что переводилось на хранение. Это был равноценный обмен, учитывая, что я не интересовалась происхождением капитала. Впоследствии некоторые из вкладчиков забрали свои сбережения, и при моём посредничестве выкупили крупные земельные участки где-то в глубинах сельвы, но большинство счетов так и остались невостребованными, и мне такое положение вещей было только на руку. По совету дона Амаро, с которым я неустанно продолжала поддерживать деловые отношения, «Банк Антонелли» внёс поправку в устав: «любой счёт, операции с которым не ведутся более двадцати лет, ликвидируется, а деньги переводятся на активы банка» — маленький штришок, а какая ощутимая практическая выгода!

Всё шло замечательно, и отлаженный механизм работал без сбоев, пока не началась международная охота за уцелевшими военными преступниками. И тогда ко мне время от времени стали наведываться целые делегации агрессивных и заносчивых личностей, которые задавали не в меру щекотливые вопросы. Ответом на каждый из них было неизменное — «нет»: «нет, мы не можем предоставить сведения о клиентах банка — мы не вправе давать такую информацию третьим лицам», «к сожалению, ничего не могу пояснить по поводу интересующих вас счетов — тайна вклада, вы же понимаете», «ну что вы, откуда нам знать о теперешнем местопребывании наших вкладчиков, мы же не полиция, мы не следим за передвижениями людей»… С каждым разом их вопросы становились всё более настойчивыми, а поведение — вызывающим, но я была непреклонна — «нет» на все вопросы. Покрутившись вокруг, повынюхивав, они отстали.