Леонид Воронов - Морская дева

— Из вредности. Наверно у тебя появилась невеста, раз тебе так понадобился этот развод. Неужели ты думаешь, что я стану вам помогать.

Михаил получил свидетельство о разводе, а поскольку подходил срок смены паспорта, решил сменить и его, потому что по новым правилам в новый паспорт не вносились сведения о предыдущем браке, если он был расторгнут. Без сомнения, родители Кати, во всяком случае, ее мать знали о том, что Миша был женат, утаить такую информацию Катя не могла, но были у нее и другие родственники, знать которым это было вовсе необязательно, Миша не сомневался, что родители тоже так считают.

Замена паспорта означала еще неделю задержки, и это была самая тягостная неделя в его жизни. Билет на самолет он купил заранее, и снова с тревогой ждал, получит ли паспорт во время, чтобы успеть на самолет. В эту неделю Миша написал еще одно письмо Кате:

"Милая Катенька, ты, наверно, здорово обижаешься на меня, что за все то время, что я здесь, я написал только одно письмо. Прости меня, Катенька, но я потерял интерес к своим письмам. Пойми меня правильно, моя хорошая, несколько раз я пытался сесть за стол, и не смог себя заставить. Что-то со мной происходит, я стал каким-то суетливым, постоянное желание куда-то бежать, что-то предпринимать, чтобы ускорить движение времени. В общем, я живу сейчас в ускоренном ритме, а писать письмо, и ждать, пока оно дойдет к тебе, — это не укладывается в мой ритм.

И причем, я сознаю, что мои усилия тщетны, ничто не может заставить нашу отлаженную бюрократическую машину быстрее вращаться. Но и сидеть, сложа руки, тоже не могу. О, Катенька, мне еще не приходилось так близко сталкиваться с чиновничьей Россией, описанной русскими классиками. Все осталось так, как было сто лет назад. Те же покорные очереди в приемных, те же непроницаемые лица чиновников, та же сеть связей и знакомств, та же униженно-угодливая поза просителей.

И еще одна причина, почему я не писал — я все надеялся, что произойдет чудо, и я смогу улететь в течение одного дня. Но нельзя требовать от судьбы так много: она мне предоставила самое чудесное, что можно ожидать от судьбы — любовь, и любовь взаимную, это ли не чудо?!

Катенька, ты не представляешь, как я тебя люблю, а я не представляю, что произойдет, когда я тебя увижу, наверно это будет взрыв в моей душе, и Стрельцов затрещит по всем швам.

У нас идет тихий и пушистый снег, как на Новый год. Я шел, не спеша, домой, и эта прогулка уравновесила мое суетливое настроение, я дал себе слово написать письмо. Катенька, если моя внешность и мое поведение не испугают тебя, я стану просить тебя стать моей женой. Я больше не могу без тебя. Я понимаю, у нас будет не очень много времени, может, ты не все успеешь увидеть и понять, но ведь за это время мы хорошо узнали друг друга. Даже если ты не сможешь уехать со мной, то сможешь приехать позже, или наоборот, уехать со мной, а потом вернуться, чтобы уладить все дела. Я хотел сказать это при встрече, но не сдержался. Извини меня за такое нетерпение, но наша встреча и так произойдет на целых три месяца позже, чем я надеялся. Что угодно можно отложить, только не это. Все зависит от тебя, если ты твердо скажешь "да", родители согласятся, мы сумеем их уговорить, ведь они тебя так любят, они хотят видеть тебя счастливой, а если ты действительно любишь меня, ты будешь со мной счастлива. До нашей встречи осталось несколько дней, потерпи, моя милая.

Привет родителям и сестренке, целую тебя нежно, твой Михаил".

Три дня спустя Миша сгорал от нетерпения в ожидании посадки в аэропорту Петропавловска, и в этот же день к вечеру на другом самолете совершал посадку в аэропорту города Запорожья. Он был взволнован, встревожен, но счастлив.

Тревожило его многое, но главный вопрос был "встретит, или не встретит?" Он проглядел все глаза в иллюминатор, когда самолет рулил к зданию аэропорта. Катю он не увидел. Он не увидел ее и в толпе встречающих при выходе из самолета. Сердце его упало, хотя он понимал, что мог и не разглядеть ее в толпе.

— Миша! — это была она, и в руках у нее были цветы.

Потом они сидели на скамейке, смотрели друг другу в глаза, и разговаривали, и целовались, и снова разговаривали. Никакого смущения никто из них не испытал, все смяла мощная волна сильного чувства. Миша любовался прекрасными чертами Кати, и не мог поверить, что это родное лицо теперь так близко, и эти губы готовы ответить на его поцелуй. На этот раз Катя в простой вязаной шапочке казалась совсем девочкой, однако Миша не казался себе старым рядом с ней.