Леонид Воронов - Морская дева

Всегда с нетерпением жду твоих писем, мой любимый. Нежно и долго целую тебя, всегда твоя, Катя".

"Здравствуйте, мои милые девочки, и вся семья. Катенька, последнее твое письмо мне показалось грустным, наверно ты сильно переживала за Маринку. Что делать, маленькие дети иногда болеют, а у нее и смена часового пояса, и смена климата. Даже у меня иногда появляется насморк на материке, правда, ушки не болят. Пусть наша любимая мамочка не переживает, мы постараемся больше не болеть, и ей желаем крепкого здоровья.

У нас выпадает снег каждый день, превращается в грязь, и падает снова. Таким образом, хоть я ежедневно и вою от тоски, я вынужден признать, что после южного солнышка вам будет неуютно дома, и лучше вам не видеть в этом году здешнюю весну.

Я тут одичал, и Ира находит, что похудел. Видела бы ты, как я сейчас выгляжу: волосатый, взъерошенный, мне бы в шкуре ходить, но на этом троглодите твой подарок — модная куртка, поэтому меня не сажают в клетку. Вот кроме этого явления сейчас на Камчатке ничего примечательного нет.

Сегодня с утра было солнце, немного подсохло, и я ходил по двору, искал признаки весны. Нашел две зеленые былинки.

Я две ночи дома не ночевал, а когда пришел домой, обнаружил три твоих письма. В доме холодно, как на морском дне, но твои письма меня отогрели. Эти две ночи (испугалась?) я провел у Иры, с которой мы договорились о переезде в новую квартиру. Заодно отметить новоселье и пасху. В субботу я проснулся с петухами, но, как оказалось, зря. Один автобус исчез: из Елизово вышел, и так никуда и не пришел. Таким образом, я два часа развлекался в Елизово на автостанции, телепатируя вслед ушедшему автобусу ласковые слова, и нагуливая аппетит. Ира уже ждала меня с машиной. Потом притащился подвыпивший Иванов, и мы загрузили бортовой УАЗ с верхом, а заодно погрузили и меня, чтобы я венчал эту кучу домашнего хлама. Как оказалось, добродушный вид автомобиля был только маской, под которой скрывалась резвая и буйная металлическая душа. Под стать автомобилю был и его водитель. УАЗ весело заржал, и рванул галопом, причем в противоположную сторону. Вникать в смысл таких маневров я не стал, было не до того. В элитном районе поселка жил начальник снабжения, которого требовалось забрать. Когда мы въехали в элитную лужу, и машина обо что-то там споткнулась, я оказался под панцирной сеткой от кровати. А когда мы с трудом выбрались задним ходом, и поехали в обход, на меня ловко оделась женская ночная сорочка, потому что я следил за этой коварной сеткой позади, и поздно заметил бельевую веревку. Еще до этого я горько сожалел, что меня не раскрепили в кузове четырьмя тросами, а когда мой врожденный хватательный рефлекс сковала кокетливая ночная сорочка, появилась мысль, что в следующей луже вскоре появится морская русалка мужского рода. Мне удалось выпростать одну руку, и предотвратить этот позор. Однако в каждом окне я видел счастливые лица, и не был уверен, что мне удалось предотвратить его полностью.

Когда я втащил на второй этаж последний узел, как раз заканчивалась последняя калория, которую я получил в пятницу на обед. Тут меня стали поить совсем другими калориями, и в придачу весь вечер бубнил Иванов, так что мне даже захотелось посмотреть, что у него внутри. Вечером прибыл Олег, и гостей мы разогнали, а я занялся точной настройкой унитаза. Потом мы отправились к начальнику снабжения, где опять наслаждались обществом Иванова, правда, он уже не бубнил, а дремал. А я у начальника встрепенулся и воспрял, так что мы в тот же день еще играли в покер, и я выиграл себе место ночлега на полу. В воскресенье мы пошли в гости, и я увидел еще один лик Иванова — мрачный и молчаливый. Его жена, женщина приветливая и ироничная, подтрунивала над ним, а он сопел.

Ира просила и ей повесить бельевую веревку, на которую она могла бы вешать свою ночную сорочку. Напротив ее балкона стоял могучий столб, метрах в двадцати.

На скорую руку я сварил на работе из арматуры монтажные когти, запасся роликами, веревкой, и всем необходимым, и на следующие выходные снова приехал в Термальный.

Я закрепил ролик на балконе, продел веревку, и полез на столб. Он был весь исколот металлическими когтями, наподобие моих, и был похож на дикобраза, поэтому передвигался я с осторожностью.

Поднялся я благополучно, закрепил ролик, продел веревку, и стал спускаться. И вдруг мой коготь соскальзывает с правой ноги, и падает на землю. Я понимаю, что спуститься по этому колючему кактусу я не смогу. Перед этим Ира выходила на балкон, и спрашивала, не нужна ли мне помощь. Тогда она была не нужна, и Ира ушла в магазин. Можно было подождать ее возвращения, но ноге уже было больно стоять на узкой перекладине, а руки быстро коченели, потому, что на этой семи метровой высоте дул холодный ветер, а столб был холодный, как сталагмит.