Евгения Доброва - Угодья Мальдорора

— Будешь со мной сидеть? — вдруг спросил Лифшиц, остановившись около меня, — я сидела на камчатке со своей подругой Танькой Капустновой.

От неожиданности я вздрогнула.

Лифшиц! сам! предлагает мне сидеть с ним за одной партой!

Я посмотрела на подругу. Она сделала круглые глаза.

— Я пересяду, Тань? — спросила я, плохо скрывая восторг.

— Иди, мне чего, — поджала губы Танька.

Я быстро схватила тетрадки, запихала в портфель, выбралась из-за парты, и, о чудо, Лифшиц взял меня за руку и повел к своему столу.

— Жених и невеста, жених и невеста! — дурачась, выкрикнул Борька Тунцов и присвистнул.

Сашка остановился, посмотрел на Борьку, как на идиота, и презрительно бросил в пространство:

— Я у нее буду списывать.

При этом он не отпустил моей руки.

— Я тоже буду! Давай ее сюда, Лифчик! — мгновенно оценил выгоду рокировки Колян Елисеев, который сидел перед Сашкой.

Так я оказалась за одной партой с Лифшицем. Но наслаждаться статусом избранницы короля пришлось недолго.

Вернувшись из школы, я бросилась к зеркалу. Боже, какая мымра. Может, постричься? Сделать каре? Сэссон? Аврору? А если просто челку покороче?

— А ну стой. Дай косу переплету, — заметив мои камлания у трюмо, велела бабушка. Она отчаянно следила за внешним видом ребенка. Сама того не желая, я всегда побеждала в неделях аккуратности, в отличие от Таньки с ее неподстриженными ногтями, взъерошенной челкой, сбившимся набок галстуком и хронически отсутствующей пуговицей на левой манжете.

Что за мучение все эти бантики! Мне всегда хотелось короткую стрижку. В одно детсадовское лето, поддавшись на уговоры, мама меня все-таки подстригла, и я наслаждалась неведомым доселе ощущением легкости. А когда играли в Марью Моревну, прекрасную королевну, вопрос с длинными волосами решался элементарно: прицепила прыгалки — вот тебе и косы.

Пока бабушка приводила мою прическу в порядок, я рассматривала себя в трех зеркальных створках и думала о красоте. Вот почему у меня ресницы светлые и короткие, а у Таньки черные и густые, притом что она блондинка? А ямочки на щеках, чего в них папа нашел? И кто выдумал эту глупость, что девочка без веснушек все равно что солнце без лучей? Летом обязательно их выведу, знаю как, соком петрушки, в журнале «Здоровье» видела рецепт.

— Нет, вы только посмотрите на эту фифу, сама себе глазки строит! Математику сделала? А русский?

— Мам! Я же только что пришла.

— И сразу к зеркалу. Вся в тетю Надю. И что только из тебя вырастет…

— В актрисы, небось, запишется, в телевизоре будет скакать, — проворчала бабушка. — Та еще профурсетка.

Я так не думала. В отличие от бабушки, я не была уверена в своих чарах. По всему, Лифшиц должен был выбрать не меня, а Таньку: она красивая. К тому же почти отличница, подумаешь, четверка по физре, ерунда. А я — что я, детсад, бантики да веснушки. Кочерыжку вон за одни ресницы замуж возьмут.

Я числилась редактором классной стенгазеты и была обязана выпускать листок, приуроченный к сбору макулатуры. За три дня до мероприятия я осталась после уроков, получила от завхоза скатанный в рулон лист ватмана, трафареты, фломастеры, гуашь и, разложив все это хозяйство на большом учительском столе, уселась за царское место творить. Итак, в левом верхнем углу красным фломастером напишу объявление про поощрительный приз — билеты в Театр кукол. Это традиция — каждый год победителей награждают спектаклем. Затем надо нарисовать картинки: спасенные от вырубки березки, перевязанные стопки тетрадей, книг, газет… Дальше в ход пойдут лозунги, их наша русичка (и по совместительству классная) Казетта Борисовна приготовила на отдельном листочке.

Когда я взяла эту бумажку, то увидела, что там нет самого главного.

— А девиз?

— Сочини что-нибудь сама, мне на планерку надо. Или место оставь, — сказала Казетта и убежала, цокая каблуками.

Лозунги были такие:

Берегите лес, это наше богатство.

Красна изба пирогами, а Россия лесами.

1 т макулатуры спасает от вырубки 20 деревьев.

Наш класс уже занимал первое место в прошлом году. Еще бы, тогда Танькин отец подогнал целый рафик использованных перфокарт. Но сейчас он был в отпуске и ничем нам помочь не мог.

С капустновскими перфокартами случилась история. Когда макулатуру приготовили к отправке, то есть упаковали и перевязали, на задний двор подъехал «сто тридцатый» с прицепом. Пачки всегда грузили мальчишки, а мы, девочки, просто стояли рядом и смотрели. Сбрасывая давление, ЗИЛ фыркал и шипел тормозными колодками. Подходить к нему было страшно: казалось, машина неожиданно тронется и задавит — или взорвется от натуги.