Олег Койцан - The History

Знал, но не верил. За что и поплатился… болван!

Как Она, в своей роскошной гордости, удалялась!

Стемнело. Я, вздохнув, очнулся от грез…

Она единственная тогда высказала все, глядя мне в глаза. Сказала – и исчезла. А потом я узнал, что Ей было всего четырнадцать.

Отгоняя горькие мысли, я резко мотнул головой. Вздохнул.

Ах! Да! Взглянул на потолок. Занятно: решетка была и там – оскорбление? Или комплимент?

Что ж, пора выбираться отсюда. Ну, конечно же, и так и должно было быть: по дороге в сие узилище, у меня как-то незаметно исчезли все режуще-колющие и огнеопасные предметы, вплоть до часов и носового платка.

Подошел к двери и требовательно забарабанил в нее. За ней зашевелились сразу, но открывали ее очень долго – целая «Симфония Звенящего Металла». В светящуюся расположением, сияющую вниманием физиономию (рожу) очередного громилы, я, не менее радостно велел подать мне ужин, лист бумаги, ручку, мой серебряный перстень-печатку, а так же, извинившись за назойливость, приказал к ужину добавить сигаретку и зажигалку. Я ведь был не слишком чрезмерен в своих требованиях? Не так ли?

И что же?

Вежливо ухмыляясь, этот дяденька-разрушитель сообщил, что ужин подадут немедленно, за бумагой, фломастером и печаткой пошлют тот час же, и он с радостью прикурит мне сигаретку в любой удобный для меня момент.

Мне оставалось только учтиво расшаркаться.

Как мило!

Ужин был превосходен. И я предпочел сигару.

Не терпящим прекословия жестом, я отпустил дяденьку. Он все же решил быть вежливым до конца и удалился, разумно решив, что сигара – все-таки не открытый огонь.

Я предпочел сигару сигарете – она тлела дольше. И… Следящей электроники в комнате не оказалось – опасное пренебрежение современной техникой! Или попытка создать эффекты средневековья? Или…

Бренчание за дверью наконец затихло, и я начал действовать.

В мгновенье достиг окна. Поднес ладонь к решетке. Угу: расстояние между прутьями сантиметров пятнадцать, толщина каждого стержня с большой палец (или чуть толще), прутья гладкие – какая прелесть!

Я стянул с пальца обручальное кольцо. Я долго его носил, очень долго – с тех пор, как мне стало приедаться слишком активное участие во мне женщин. Широкое, легко заметное, оно уменьшало их натиск до уровня, с которым я готов был мириться. Не выношу бессмысленных украшений.

Колечко, «серебряная» печатка – плоды моих детских (и еще не изжитых) увлечений химией, керамикой и металлургией. Составленный мной термит, не смотря на свои выдающиеся показатели, в таких малых количествах был почти бесполезен. И все же я таскал с собой именно эти кольца,.. из сентиментальных побуждений, наверно.

Я разломил колечко на два, подвижно соединенных миниатюрной петелькой, полукольца: позолота, скрывавшая петельку, сморщилась; ломаясь, оголила скрывавшуюся под ней тусклую матовость керамики. Торцы полукольц были залиты слоем легковоспламеняющейся смолы, скрывавшей под собой кончики нескольких магниевых ниточек, впрессованных в сердцевину термита. Каждое полукольцо – кусочек хорошего термита, скрытого в тончайшей керамической оболочке (исключая узенькой, даже для таких габаритов, щелочки на внутреннем ободке, да мельчайших отверстий под кончики магниевых нитей). Поджигаешь смолу, следом вспыхивает магний, от него занимается термит. Все чрезвычайно просто.

Не спеша, закрепил «обручальное» кольцо у основания одного из изящных титановых пальчиков оконной решетки. Увы. Кольцо оказалось мало, и до конца не сомкнулось вокруг металла. Ничего, бывает.

Театрально вздохнув, переломил печатку и отправил ее следом – украшать собой тот же прут (ту же распроклятую железяку!), но метром выше, пряменько под поперечиной. Оно пришлось точнехонько впору.

Секунду полюбовался делом рук своих… А потом, раздув сигару, раскаленным кончиком подпалил оба колечка, начав, разумеется, с печатки.

Я стоял и смотрел как над и под кольцом-печаткой, по титану возникло и разлилось узкой полосой свечение, быстро меняющееся от коричнево-красного к темно-красному, и дальше, почти до вишнево-красного, тут же покрываясь корочкой окалины, сквозь трещинки в которой проглядывал рдеющий металл…

Все. Пора… Сейчас мне будет нехорошо.

Разбежался, используя тараном свое тело, налетел левым плечом на титан. Больно! Очень больно. Рука мигом отнялась. Ноги разом ослабли, мелко, противно задрожали. (Больно и бесполезно – то есть глупо.)