Сергей Алексеев: Мираж

– Этот человек, – выступал с пафосом любитель яиц, – расскажет всему миру, что он не ханыга! Что он честный человек и великий труженик на благо нашего общества! Вы посмотрите, в каких невыносимых условиях он работает. В суровом сибирском климате, в грязи… Он пять лет не видел женщин! И мы, его верные друзья и поклонники, предоставим ему возможность испытать настоящую женскую ласку!

«Ах ты Крыса! – думал Боб. – До чего же ты противный. Эх, нет Семы. Я бы попросил его съездить тебе по роже. Нет! Я бы сам тебе дал. Сема еще и бить откажется, потому как сам любит выступать так же, как ты. И Припек тоже со своими стихами…»

– Он пашет как лошадь, когда мы в городе живем как в раю! Нашу овощную базу не сравнить с его условиями, хотя мы! Хотя мы похожи, как братья! Мы пожираем его труд и заслуги! – потряс он кулаком в воздухе.

Боб уже дремал и лениво думал: «Я сам пожираю свои заслуги».

– Он нужен обществу как воздух! Без таких героических личностей оно погибнет! – разглагольствовал хозяин.

«Не нужен я никому… никто без меня не погибнет… живет ведь сосед драматурга и без меня. Я – нуль. Я пустое место… Я нужен вам… мои деньги нужны… да вы, сволочи, еще страшнее меня…»

Потом появилась какая-то женщина. Она была похожа одновременно и на Крысу, и на Синюю женщину, и на даму-принцессу из ресторана, и звали ее странным нерусским именем. Женщина так обнимала Боба, что с него слетел пиджак и куда-то исчез. Она что-то шептала ему на ухо, но отбиться от нее Боб уже не мог. Привиделась ему Анютка, убегающая от черной рассвирепевшей свиньи, а потом уснул он.

Приснился ему кошмар. Будто он везет весной толстую книгу про бичей. Оформление! Шик! Как у мушкетеров. На корке фуражка Боба нарисована и два скрещенных кайла. И будто все сначала довольны Бобом, книгой, но потом начинают его страшно ругать и ненавидеть. Сема в драку полез, а Шура сожрать его хочет. Пекарь Сотников тут же, ухмыляется и натравливает всех бичей на Боба, чтобы те били его. «За что?! – кричал он. – Я порядка не нарушал! Я вас прославил! Смотрите!» – и листает книгу. А с ее страниц глядят мерзкие рожи любителя яиц, Крысы, и Сема тут же, и Припек. Как на фотографии, стоят кучками, внизу даже подписи заметны. «Ты какими нас разрисовал? – кричит Сема. – Предатель ты и трус. Лучше бы тебя в шурфе разорвало на мелкие куски или красноярские крысы растерзали. Вместо славы-то – опозорил…» Заметил еще Боб в кричащей толпе лицо одно, доброе, умное и грустное. «Вы уже приехали?» – хотел спросить Боб, но не спросил. Лицо исчезло…

А проснулся Боб от сильного холода. Огляделся – лес вокруг. «Неужели мне все приснилось? – с радостью подумал он. – Ох, не буду больше пить! А то уж что попало делается…» Пошарил карманы. Не приснилось. И пить больше не на что было. Пусто. Пиджака и пальто нет, чемодан пустой. Только фуражка гражданской авиации с плетеным золотым ремешком целехонькая. Заботливо кто-то под голову подложил, чтобы на земле сырой не лежала голова. Боб по привычке натянул ее, но потом снял, рассмотрел вылинявший верх с дырками от гвоздей и сунул в чемодан. «Я же про них хотел книгу сочинить,- горестно размышлял он, – а они своего же обобрали. Человека бы только от дела оторвал… Хорошо хоть чужую книгу не украли, а то как бы я смотрел в глаза тому парню…»

Днем солнышко пригрело, и Бобу стало теплей. Он сидел на скамейке Казанского вокзала, отрешенный взгляд скользил, не задерживаясь, по огромному гулкому залу и губы шевелились, словно Боб Ахмылин. молился или думал вслух. Он был в грязной белой рубахе, неумело завязанный галстук оттянулся и обвивал шею, как петля у обреченного на повешение. Брюки, вымазанные битумом, стояли колом, и к ним прилипли сухая трава, белые нитки и всякая всячина. На лысом черепе вздулись и пульсировали кривые синие жилы, руки подрагивали, оттопыренные уши просвечивали и краснели на осеннем солнце. Он резко выделялся среди пассажиров и не только внешностью и состоянием костюма. Одновременно злость, боязнь и разочарование проступали в том, как он смотрит, как лежат его спутанные крупными венами руки, и даже завернутый в пропеллер воротник подчеркивал его несовместимость с окружающими людьми.

Боб несколько раз вздохнул глубоко и встряхнулся. Хотелось пить, и он отправился искать воду. В нише у туалета из стены торчал медный зеленый кран, откуда в замусоренную раковину капала вода. Боб по привычке хотел напиться прямо из крана, однако за спиной услышал: