Евгения Доброва - Персоны нон грата и грата

Я взвешивала все за и против. Огорчение папы. Облегчение мамы. Похоронные расходы. Она будет «груз 200».

Я знала, что это такое. Мама говорит, летать самолетом накладно. Это значит, мне не купят новые коньки. Папа обещал к зиме. Ну и бог с ними. Бог с ними, с коньками.

И вот день настал. Я волновалась, но не сильно. После уроков, не заходя домой, я с ранцем за плечами и мешком со сменкой в руке отправилась на Лисьи горки за поганкой. Я дошла по просеке до лесного озерца и взяла левее, ориентируясь на молодые березки. Вот и вывороченная сосна. Наклонилась, раздвинула траву… где же? Неужели ошиблась? Нет, все-таки здесь. Наверное, ближе к корням.

Вот она, беленькая! Я боялась, что не найду ее, но она сидела ровно на том же месте, даже еще подросла. Чтобы неприкасаться к поганке, я обернула ножку чайной фольгой из-под «Байхового № 2» и потянула. Послышался легкий чпок, и грибок оказался у меня в руке. Я положила его в пакетик, предварительно проверенный на отсутствие дырок путем надувания, крепко-накрепко завязала и сунула в карман. Откинула волосы со лба и вытерла вспотевшие ладони. Уф! Все-таки мандраж у меня был.

Около дома я встретила Таньку Капустнову, она шла с факультатива по математике.

— Звонить? — спросила Танька. — Как договаривались?

— Ага, — ответила я. — Ровно в четыре.

Героида соблюдала режим, и у меня все шло как по маслу.

В 14:00 она налила в кастрюлю воды и поставила ее на огонь. Пока вода закипала, Героида почистила грибы и бросила их в кипяток.

Теперь она убавит газ и полежит с газеткой полтора часа. За это время сделаю на завтра математику и, если получится, упражнение по английскому.

В 15:30 Героида вернулась на кухню, сняла кастрюлю с плиты и откинула грибы на дуршлаг. Поставила разогреваться сковородку. Плеснула туда подсолнечного масла и, вывалив содержимое дуршлага, бухнула сверху три ложки сметаны. Посолила. Перемешала. Накрыла крышкой.

Я наблюдала ее действия, сидя за кухонным столом над раскрытым учебником «инглиша». От волнения я качала под столом ногой и задевала об стену.

— Не ботай! — сказала бабушка. — Посидеть нормально не можешь?

По радио началась передача «Сатира и юмор» — актеры читали постановку «Золотого теленка». Героида вытерла руки о фартук. Прибавила звук. Засучила рукава и принялась мыть дуршлаг и кастрюлю.

Танька не подвела — ровно в 16:00 раздался звонок. Я сняла трубку, спросила Капустнову: «Вам кого?» — и, выждав секунд пять, крикнула: «Баба, тебя!»

Героида устремилась к телефону, а я на кухню. Раз! — и поганка отправляется на сковороду. Два-с! — и поджарка тщательно перемешивается.

Получилось!

Из кухни я проскользнула в туалет и в изнеможении плюхнулась на крышку унитаза. Похоже, сейчас и впрямь случится то, что я собралась имитировать. Внутри похолодело. Я чувствовала себя так, словно из меня выкачали воздух. Словно осталась одна оболочка, без хребта, без каркаса, и она рассыплется прахом через секунду. Мама мия, неужели это конец! — думала я, цикая водой из бабушкиной литровой клизмы в унитаз. Ш-шух! — спустила воду. С мочалкой и дустовым мылом вымыла руки. Вернулась на кухню, села на свою табуретку.

— Ты что такая бледная? — взглянув на меня, спросила Героида.

— Пронесло. И голова болит, — буркнула я.

— Может, в школе отравилась?

— Наверное…

— Иди полежи пока. Сейчас чаю принесу. С лимоном. Если отравление, надо много пить, литра три, не меньше.

— Оставь мою порцию, я вечером съем, — сказала я на случай, чтобы грибы не достались кому-то еще, вдруг гости придут.

Походкой умирающего лебедя я ушла к себе в комнату, разобрала постель и легла. Через стену было слышно, как Героида хлопочет на кухне — наливает в чайник воды и ставит его на плиту. Через пять минут он засвистел. Еще через две Героида принесла на подносе граненый стакан в мельхиоровом подстаканнике, сахарницу и кружочки лимона на блюдце.

Я отхлебнула. Мне и вправду было нехорошо.

— Как выпьешь, зови, еще принесу, — сказала Героида и ушла обратно на кухню.

Я сделала еще глоток. Пить совершенно не хотелось. Я грела руки о стекло и разглядывала глухаря на подстаканнике. Радиопьеса закончилась, теперь в квартире было тихо. Я лежала на боку и прислушивалась. С кухни доносились шорохи. Вот Героида передвигает чашки на столе. Вот она села на табуретку. Сложила газету. Наконец послышался легкий стук ножа и вилки о фарфор. Ест! Она ест!!! Скоро все кончится.

Героида съела грибы, помыла за собой тарелку и заглянула в мою комнату.